Наваждение

А Козак, ты глянь, не забыл про интерес бати. Нашел, еще и красиво все оформил – в пресс-отдел устроил. Чтоб под рукой была, как только приспичит и лишнего не думала. Точно совесть грызла.

Допив чай, Комбат отставил чашку и вновь закрыл глаза.

Что ж она это до ночи работает? Надо буде завтра, по-трезвому, посмотреть, чем девчонку так загрузили? И как она собственно, в пресс-отделе этом работает. Может, не мучить людей, не мешать делом заниматься. Перевести куда-то, для виду. На не пыльную должность. Посетителям, к примеру, в офисе улыбаться? Это она хорошо делает. Улыбается. Искренне. Сейчас такую улыбку редко встретишь. Когда видно, что и правда от души человек тебе улыбается.

Он, если честно, сначала решил, что «крот» у них завелся. Ведь кто-то же информацию этим гастролерам сливает? А тут девчонка ночью в бумагах роется.

Но у нее на лбу все мысли написаны, не то, что в глазах. Как только повернулась – ясно стало, что не выведывает ни фига. Да и улыбка эта, снова-таки. И про список тем для конференции он помнил, действительно просматривал.

Потеряшка этот список, как красный диплом к груди прижала. Как награду какую-то. С гордостью такой. К красивой груди, кстати, судя по формам, что через платье проглядывали.

Ну, смешная она. И взгляд ее. Неопытный. Растерянный. Потрясенный. Девчонка-девчонкой.

Но, блин, заводила она его этой своей непосредственностью и свежестью. Даже в таком невменяемом состоянии. Хотя, Комбат был достаточно честен с собой, чтоб признать – он сейчас не в лучшей форме, чтоб раскладывать девку вон на том столе. Не дойдет еще, навернется, шею сломает. Позору будет…

Иронии над собой у него всегда хватало. И юмора, может и специфического. Но чем богаты.

Повезло ж ей на пьяного него наткнуться. Вечер поэзии, блин. И нарочно не придумаешь, будто точно пытался наповал Потеряшку сразить.

С Димой такое случалось в двух случаях: или когда набирался под завязку, или когда температура поднималась. Что в детстве, судя по рассказам матери, что сейчас уже. Болел как-то гриппом, года два назад, температура под сорок поднялась, так Виталя говорил, что он всего «Онегина» отбарабанил, пока врач приехал, а потом Шевченко декламировать начал. Дима не особо помнил. Оно у него само как-то с языка рвалось в таком состоянии.

А Потеряшка совсем потерлась от этого. Каламбур. Но так и есть.

Дима хмыкнул. Попытался сесть. Понял, что все еще не в состоянии. И опять устроился головой на диване. Подтянул ноги с пола и улегся вдоль, растягиваясь в полный рост.

Интересно, она уже ушла? Или еще в офисе? Может крикнуть? Вдруг услышит, в здании тихо. Придет, еще чая сделает? Таблеток из аптечки достанет?

Подумал пару секунд, и решил, что нет. Пусть домой едет девка. А он лучше выспится нормально. И еще раз обдумает все, что Купер рассказал.

А завтра все равно проверит Потеряшку. Всю информацию, что Казак собрал, и велит последить. На всякий случай. Улыбки-улыбками, а Комбат верил только проверенным данным, а не догадкам или впечатлениям.

2013

Утро субботы далось Лизе нелегко: после непонятного ночного «общения» с Димой, она долго не могла заснуть. Не вернулась в гостиную к нему, пошла после душа в спальню. Только и не спала. Сначала прислушивалась к тому, как Дима моется, затем – как он же ходит по комнате, периодически выходя на балкон или садясь на диван. Очень странная и непривычная ситуация: так близко на протяжении такого длительного времени. Раньше их встречи редко длились больше нескольких часов. А если и случалось, то после часа-двух уединения, полного страсти, всегда появлялись какие-то дела, проблемы. Он куда-то звонил, что-то не одобрял или, наоборот, разрешал. Вызывал Виталия или еще кого-то из помощников. А между всем этим была Лиза. Да, с жадным сексом в промежутках между решением проблем. С какими-то хлопотами вокруг Калиненко. Но… это все не помнилось ей таким личным, какими воспринимались нынешние шаги Димы в соседней комнате.

Тогда она всегда была где-то сбоку от него. Словно отстраненна, чем-то невидимым отгорожена. А сейчас, несмотря на всю непонятную, какую-то непростую обстановку и его отношение – Лиза словно бы очутилась рядом. Ей позволили подойти. Позволили это услышать. Увидеть то, что ранее для Лизы не было бы доступно – часть сомнений, метаний Калиненко. Его уязвимость. Именно позволили, пусть она сейчас находилась в своей квартире.

А Лиза оказалась к этому так непривычна, что не совсем понимала: как себя вести? Потому просто лежала и слушала его шаги, резкие вздохи и редкое покашливание, словно у Димы першило в горле. Да, ей позволили быть рядом. Но пребывание двух людей достаточно недалеко друг от друга, еще не означает их близости. Настоящей, душевной.

К этому ли она стремилась?