Наваждение

Лучше бы остановился. Ей-Богу, стало бы легче. А так Лиза не могла сосредоточиться. Не могла понять, что с ним. И все больше нервничала. Комкала одеяло, стараясь внешне казаться спокойной. И он казался спокойным. Очень. Только таким собранным, практически “захлопнувшимся”, что она совершенно не могла понять ни его мыслей, ни настроение. И тут Дима наконец-то замер посреди спальни, похоже, придя к какому-то решению.

- Собирай чемодан, ты сейчас уезжаешь.

В его лице ничего не поменялось. Глаза смотрели спокойно и ровно. И голос был безучастным. И все это настолько не соответствовало самой обстановке, напряжению, сковавшему саму Лизу, что она просто не поняла.

- Что? - переспросила хриплым шепотом, уверенная, что ослышалась.

- Ты должна уехать через час. Собери какие-нибудь вещи. Остальные я потом пришлю, - тем же тоном повторил Дима.

- Куда? - она моргнула несколько раз. И даже вдавила пальцы в ладонь, сомневаясь, что все же не уснула, пока ждала его.

Может потому теперь ничего понять не может.

- Тебя Гена отвезет, не переживай, - отмахнулся Дима и подошел к кровати, протянув ей руку. - Давай, Лиза, времени до отъезда немного. Не задерживай.

Она поднялась, почему-то обхватив живот руками. Словно закрываясь. Ничего не могла понять. Вообще. Слова и мысли не складывались. Все, что приходило в голову - не вязалось с поведением самого Димы. И это сбивало с толка, разрывало привычные шаблоны и реакции. Оглушало ее.

- Что собирать? - так же тихо спросила она, почему-то не решившись дольше подержать его за руку. Дима весь словно закаменел, настолько напряжен был. А внешне вообще не было заметно.

- Что тебе на первое время нужно для нормальной жизни? Не бери много. Это все пришлют, - он не смотрел на нее, обводил каким-то отстраненным взглядом шкаф, полный их одежды. - И сейчас удобно оденься. Сыро на улице. Противно. Туман.

Лиза все меньше ориентировалась в происходящем. С каждым его ровным и отстраненным словом, лишенным любых эмоций, будто в какой-то транс впадала.

- Давай, быстро, - еще раз поторопил ее Дима, похоже, не замечая реакцию Лизы.

После чего просто развернулся и вышел из комнаты. А она стояла у открытого шкафа, со странным чувством какого-то краха. Ощущая себя хуже, чем когда он ей в прошлом велел на аборт идти, посмеявшись. Потому что совершенно ничего сейчас не понимала в происходящем. Словно на краю огромного обрыва стояла, понимая, что назад уже сделать шаг не может. И путь один - вниз, в обрыв. И дыхание пропадает, а в душе разрастается дикий и неконтролируемый страх.

Ровно через час она спустилась вниз. За чемоданом поднялся Гена. Калиненко ждал ее у входных дверей.

Час ночи. И свет только в прихожей. И странная тишина. Гена не останавливаясь прошел на улицу с чемоданом. Она же замерла напротив Димы, все еще не понимая ничего, даже не зная, стоит ли спрашивать о чем-то. Да и о чем? На какой ее вопрос он ответил? Калиненко помолчал несколько секунд, прямо встретив ее взгляд, не уклоняясь и не отворачиваясь. Выражение его лица было таким же, как и в спальне. Но вот эти глаза… Там что-то такое затаилось, что Лизу вдруг затрясло. И захотелось плакать, навзрыд. Рыдать просто. Она задохнулась воздухом, пытаясь взять себя в руки. И Дима это уловил.

Протянул руку. Обхватил ее щеку ладонью. Сжал. Притянул к себе так, что они коснулись лбами.

- Береги себя, поняла? Иначе… - Дима замолчал.

И Лиза так и не узнала, что “иначе”.

- Можно, я останусь? Пожалуйста, Дима? - как-то жалко, почти по-детски, попросила она, хоть еще секунду назад собиралась молчать. - Любимый…

Он прижался губами к ее лбу. Горячее прикосновение прошлось по натянутым нервам, словно удар тока. Всего пару секунд. Мало. Ее всю только больше затрясло. Захотелось вцепиться в Диму и не отпускать. Как угодно, но настоять на том, чтобы остаться. Только как с Калиненко настоишь?

Но все же ухватилась холодными и дрожащими пальцами за его запястье.

- Поезжай. Так лучше. И не звони, я сам наберу, родная.

Еще один поцелуй в лоб. И все. Отстранился. Взял ее пальто и сам набросил на плечи Лизы со спины. Сжал. Так сильно, как только он мог себе с ней позволить, никогда не причиняя боли. И появилось какое-то ужасное и стойкое понимание, что это - “прощание”.

Глаза заволокло слезами, несмотря на все ее попытки соответствовать Диме. Она не могла сдвинуться. Не хотела прерывать этого контакта, хоть и через кашемир. Но Калиненко решил все сам.

- Иди, - Дима отступил, отпуская ее плечи, и одновременно с этим легко подтолкнул Лизу в спину. - Гена ждет.

И Лиза вышла в открытые двери. В ночь, казавшуюся не черной, а серой. В весенний туман, такой же противный и тяжелый, как и его осенний “собрат”, такой же вязкий и давящий на грудь невыносимой болью. Прав был Дима: противно и влажно. Зябко.