Наваждение

Если вы плохо разбираетесь в оружии, то позвольте мне объяснить радость, вызванную этой находкой. Эта модель начала выпускаться в годы Второй мировой и до сих пор находится в производстве. Это идеальное оружие, потому что оно сравнительно мало весит, имеет короткий ствол, который поистине незаменим в тесном пространстве, у него крайне редко заклинивает затвор и для него достаточно легко раздобыть патроны. Особенно в задней комнате в доме у наркодельца. Здесь их был целый склад. Я нашел бумажный пакет и начал пересыпать патроны туда. С таким сокровищем мы, пожалуй, могли бы выступить против целой армии гулей.

И хотя я оставался верен своему ружью, моя находка отлично подойдет Нинон. У карабина дальность выстрела гораздо больше, чем у ее пистолета. Она останется довольна.

Я не стал тратить времени, обыскивая помещение в поисках пистолета, патроны к которому обнаружил. Я не сомневался, что кто-то из игроков положил его на стол. Чем больше оружия, тем лучше, конечно, но мы и так в выигрыше, тем более что все шло гладко. Нинон наверняка будет сокрушаться об отсутствии гранат и ракетниц. Я же был уверен, что нам несказанно повезло. Миссия выполнена.

По дороге назад я почувствовал первый приступ возбуждения. Я как раз проходил мимо второй маленькой дверцы, которая могла вести в подсобное помещение, когда услышал какой-то знакомый звук, но не сразу смог понять, что это могло быть. Тук-тук, тук-тук, тук-тук — словно где-то очень медленно билось сердце. Кроме того, мой нос уловил некий запах — притягательный и вместе с тем отталкивающий.

Потоптавшись в нерешительности, я забросил свое ружье вместе с карабином на плечо и приложил ухо к двери. Звук стал громче, но оставался таким же неясным. Тук-тук, тук-тук. Он был слишком размеренным, чтобы решить, что это кто-то стучит. Но что-то в нем было такое…

Прекрасно понимая, что вряд ли найду еще оружие, я все же взялся за дверную ручку и легонько на нее нажал. Дверь была не заперта. Я быстро осмотрелся, прежде чем войти. По-прежнему кроме меня здесь никого не было. На раскаленной солнцем улице ничего не двигалось. Ничего.

Я беспрепятственно открыл дверь и оказался не в подсобном помещении, как предполагал, а в кухне небольшого домика с низкими потолками. Тукающий звук исходил из открытой двери, ведущей налево. Я медленно подошел к ней, обойдя маленький столик, на котором стояла кофейная чашка и ваза с увядшими цветами. Я положил на пол свою сумку с патронами и винтовку. Здесь никого не было, но все же я старался двигаться бесшумно и осторожно, затаив дыхание.

Должно быть, хозяева были довольно состоятельными по местным меркам людьми — может, это были американцы, удалившиеся от дел и вышедшие на заслуженный отдых, наркоторговцы, которые решили раскошелиться на кое-какие удобства для домохозяйки. Пол здесь был выложен плиткой, стояла газовая плита и маленький холодильник. Стиральная машина и сушка находились в крохотной прачечной и неустанно работали. На новеньких блестящих поверхностях из белого пластика выделялись жуткие пятна, которые были не чем иным, как кровью. Очутившись внутри, я шел исключительно на запах.

Сначала я думал, что кто-то ранен. Потом — что кто-то мертв.

В памяти вдруг всплыла человеческая рука, которую принес гуль.

Я посмотрел налево. Тук-тук, тук-тук. На кровь уже давно должны были слететься мухи, но ни одна из них не отважилась из-за того, что включенная «стиралка» тряслась и ходила ходуном. Мне уже приходилось видеть такое раньше — обычно это происходило при стирке тяжелых покрывал или ватных одеял, когда вес не был равномерно распределен внутри барабана. Из-за сильных равномерных толчков машинка проехалась по полу, оставляя на плитке глубокие борозды.

Я медленно пересек комнату, проклиная запах гниющих лилий, сбежавшего кофе и полузасохшей крови. Эти три запаха, достаточно неприятные уже сами по себе, вместе были просто невыносимы, особенно в жаркой, душной комнате.

Тук-тук. Тук-тук.

Стучала не только машинка. Что-то крупное и увесистое перекатывалось внутри, громко ударяясь о ее стенки, причем удары были слышны даже сквозь дребезжание потерявшей опору «стиралки», набирающей обороты. Я нехотя наклонился и заглянул в темное окошко машинки, о чем тут же пожалел. Оттуда на меня смотрели кувыркающиеся головы прежних владельцев. На их лицах застыло выражение ужаса и ярости.

Меня вырвало, я отшатнулся, перед глазами все плыло. Машинка надвигалась, умоляя остановить центрифугу, но никакая сила на земле не могла заставить меня открыть дверцу, чтобы посмотреть на то, что сейчас машинка будет полоскать.