Наваждение

«Это не божество, а одно название. Обыкновенное чудовище. И эта мысль действительно посетила меня пару раз за последние несколько часов. Пока я еще не знаю, как. Опыт с Сен-Жерменом и Черным человеком научил меня одному: единственное, что можно сделать с врагом, это похоронить его при первой же возможности. Нельзя просто так оставлять людей, затаивших на тебя злобу и жаждущих мести».

Голос вздохнул, но спорить не стал.

«А ты стала жестче».

«Пришлось».

— Я думал, ты, наоборот, хочешь молнию! — прокричал Мигель сквозь завывания ветра, видя, что она садится. Он больше не мог общаться с ней мысленно.

— Хочу, но не прямо сейчас. Нам нужно кое-что. Помоги мне подняться, — велела она. Дымящееся Зеркало пытался разогнать бурю, но было слишком поздно. Она уже за нее ухватилась.

Мигель наклонился и поднял Нинон на ноги, поддерживая, чтобы она не упала. Казалось, он не был удивлен ее выздоровлением. Она гадала, что же он помнит из их схватки. Помнит ли о том, сколько крови у нее забрал и что это чуть не оказалось для нее смертельным. Он даже не догадывался, что гроза была всего лишь прикрытием, чтобы сделать ее податливей под действием наркотика. Он не знал, что отец собирался использовать его, чтобы убить ее, а ему самому позволить жить дальше с ощущением вины. Этот сукин сын, Дымящееся Зеркало, заслуживал смерти.

Они быстро оделись. Они не лежали, обнявшись, утомленные и счастливые, не засыпали, разморенные ласками, прижавшись друг к другу, не валялись просто так и не болтали о пустяках.

— Ты не умрешь, если в тебя ударит молния? — спросил он, пока они бежали в сторону города. Как она и подозревала, ему легко удавалось поспевать за ней. Возможно, все еще сказывалось действие парализующего наркотика, который дал ей Дымящееся Зеркало.

— Не знаю. В том состоянии, что я сейчас… может, и умру. Если молния будет не подходящая. А ты?

— Не знаю.

И тут же им вслед ударила молния, и практически сразу же прогремел гром. Итак, божество поджало хвост. Тем хуже для него. Ему все равно придется выполнить свою часть сделки, хочет оно того или нет.

— Зачем же ты лгала о грозе и причинах, которые привели тебя сюда? И почему сейчас ты говоришь правду? — сказал он, и в голосе его звучало скорее любопытство, нежели осуждение.

— Потому что при таком обилии электричества в воздухе меня не слышит ни божество, ни Сен-Жермен. Раньше могли, а сейчас нет, поэтому и не знают, что мы сейчас делаем, а когда узнают, нас уже будет не остановить. Эта гроза не прикрытие. Это средство, оружие.

Он долго это переваривал, наверняка вспоминая, как мог читать ее мысли.

— Что мы сейчас делаем?

— Для начала ты закончишь ритуал и дашь мне кровь. Или что ты там должен дать.

— Но…

— Это подействует на меня иначе, чем он думает, — прокричала она сквозь ветер, стараясь придать голосу как можно больше уверенности. — Или же, если хочешь, я могу сделать тебя таким же, как я.

— Но с чего бы я стал этого хотеть? Чтобы навсегда остаться таким, какой я есть? — спросил он. Она его отлично понимала — в его жизни и без того все было непросто.

— Если все пойдет по плану, ты сможешь замедлить или даже остановить свой вампиризм. И по-прежнему не бояться солнечных лучей. Потому что теперь, завершив свое обращение и отведав крови, ты, возможно, больше не сможешь выходить на свет. Послушай, я даже точно не знаю, как это происходит с людьми, не говоря уже о вампирах. Мне нужно регулярно питаться, потому что мой обмен веществ полностью изменился, но мне требуется совсем немного пищи, чтобы не умереть от голода. Я не старею и не заболеваю. Я думаю, что с тобой и твоей кровью все будет точно так же. К тому же у меня было смертельное, прогрессирующее заболевание легких, которое удалось остановить с помощью… — Ей не хотелось произносить «электрический удар». — С помощью лечебных процедур.

Поначалу он выглядел крайне напуганным. Он явно думал, что во всем этом есть и обратная сторона, но что бы там ни было, оно не шло ни в какое сравнение с тем, что ждало его сейчас.

«Cherie, а что, если в его случае эффект будет прямо противоположным? Что, если этим ты только выпустишь вампира на волю, сделав его сильным и ненасытным?»

«Тогда нас ждут большие неприятности», — вынуждена была признать она.

«Ты готова убить его, если что-то пойдет не так?»

«Да. Но мне не придется. Он сделает это сам».

«Все может быть. Но это будет несравненно тяжелее после того, как ты его обратишь. Ты сама прекрасно знаешь, как сложно умереть».

«Я знаю».

Но ей также будет тяжело покончить с собой, обернувшись вампиром. И тем не менее она совершенно точно знала, что во что бы то ни стало положит этому конец, как только вампир в ней начнет брать верх. И не важно, грех это или нет, — других вариантов здесь быть не могло. Она ни за что не станет тварью, паразитирующей на телах невинных жертв. Это была черта, которую она никогда не переступит, даже если ее душа будет обречена вечно гореть в аду.

— Как по мне, то звучит совсем неплохо. Я рискну, — решил Мигель, обрывая ее невеселый внутренний монолог. — Что нам для этого нужно сделать?