Наваждение

Вечер оказался не в пример лучше. Мы вполне мирно провели ночь в отеле, в котором было даже обслуживание номеров. Никто из живых членов мертвой семьи нас не потревожил, хотя поначалу это место напомнило мне дом отдыха, куда люди приезжают в ожидании горького или, наоборот, долгожданного конца. Признаться, я слегка помедлил, прежде чем заходить в фойе. Согласитесь, толпа людей преклонного возраста в канотье и соответствующих рубашках, собравшихся в одном месте, — не такое уж частое зрелище. Если не считать предвыборные кампании в Айове или туристические группы пенсионеров, едущих обычно в Рено или Атлантик-Сити пускать на ветер наследство своих детей.

Пока я стоял перед дверью отеля, не решаясь войти, Нинон смотрела на меня, приподняв бровь в немом вопросе, что же не так. Быстро осмотревшись, я увидел неподалеку туристический автобус. И хотя общая атмосфера дряхлости и уныния по-прежнему не давала мне покоя, мы все же решили снять здесь номер.

Как двое приговоренных, мы сполна насладились нашей «последней трапезой», настоящим чувственным праздником по меркам других, и уснули. Это был сон в полглаза в ожидании вторжения, но впервые я просто наслаждался процессом сна в обнимку с женщиной.

На следующее утро мы выехали рано и отправились на север. За рулем была Нинон, поэтому восходящее солнце вовсю припекало мне щеку. Оно было прекрасно — в красных и розовых сполохах, но я понемногу начинал его ненавидеть. После многодневного пребывания под солнцем я напоминал себе дубленую кожу. Однако это было лучше, чем дождь и все те неприятности, которые он мог нам принести.

Нинон сказала, что мы уже рядом с Чихуахуан, практически на самой границе с США. Я не чувствовал запаха Рио-Гранде, но поверил ей на слово, особенно когда она снова съехала с проторенного пути на старую проселочную дорогу, по которой, наверное, ездили еще караваны фургонов.

— Приехали.

В лучах утреннего солнца руины Lara Vieja были прекрасны и печальны. Большинство мелких построек разрушил поток воды, который затопил город, и они возвращали свою глину земле — туда, откуда она и была добыта. Пережить наводнение удалось только фундаментам из песчаника, глядя на которые оставалось лишь догадываться, что здесь могло быть — банк, кафе, магазин, школа, дом.

Наводнение было ужасным. Достаточно ужасным и достаточно быстрым, чтобы иметь сверхъестественное происхождение, хотя произошло оно задолго до того, как Нинон или я приехали в Мексику, поэтому, пожалуй, с нами это никак не связано. Я искренне надеялся, что людям удалось спастись, однако подозревал, что в действительности это было не так. Вокруг не видно было костей или трупов, однако, как показывал недавний опыт, это еще ни о чем не говорило — ни в пользу одного, ни в пользу другого. Всевозможные падальщики могли просто растащить останки.

Город превратился в сплошные развалины, однако церковь и отель уцелели — изрядно потрепанные, но все же переполненные гордостью оттого, что продолжают служить по назначению, давая приют застрявшим здесь привидениям. Всю мебель вынесло потоком на улицу, а на стенах остались потеки, достигавшие высоты семи футов. Но сквозь распахнутые двери и выбитые окна я видел, что фрески и канделябры под потолком остались нетронутыми.

Наверняка церковный подвал и винный погреб гостиницы не пострадали — идеальное место, где зомби могли бы насладиться полуденной сиестой.

Я подумал, что будет чертовски стыдно, если придется и здесь все сжечь. Признаться, мы были готовы к такому исходу. В багажнике джипа было много горючего. Я не хотел снова быть застигнут врасплох.

Мы остановились прямо посреди главной площади. От брусчатки, которой была вымощена площадь, остались лишь жалкие остатки, расколотые, потрескавшиеся булыжники, которые стремились как можно скорее покончить с этим неестественным для них «рукотворным» состоянием и вернуться назад, в естественную среду «обитания». Мы выбрались из джипа, внимательно прислушиваясь, приглядываясь и ментально прощупывая местность.

Как бы прекрасно здесь ни было, но с точки зрения безопасности было чему не понравиться. По периметру город был окружен расколотыми валунами, плотной стеной кактусов, выжженной полынью и кустарниковыми зарослями, в которых застряли церковные скамьи, разломанные диваны, покореженные кровати и даже старая «косолапая» ванна. Все это служило отличным прикрытием для любого, кто хотел бы подобраться к нам незамеченным. Кроме того, стрелять в эту свалку означало рисковать быть раненным срикошетившей пулей.

Однако пули оставались нашей последней надеждой. А пока предпочтение отдавалось разведке.

— Они здесь? — спросил я, имею в виду отнюдь не горожан.

— Да. Сам послушай.

Я прислушался, но по-прежнему не замечал никаких признаков жизни или движения. Думаю, именно полнейшее отсутствие звуков выдавало присутствие плохих ребят.