Наваждение

Юрист – у него намокли отвороты на брюках – остановился перед памятником, повернулся и взялся обеими руками за дипломат, дожидаясь, пока приблизится клиент. Пендергаст задумчиво прошелся по кладбищу, потирая бледный подбородок, и наконец остановился рядом со своим щеголеватым спутником.

– Ну что ж, – с дежурной улыбкой сказал юрист. – Вот мы и на месте.

Рассеянно кивнув, Пендергаст опустился на колени, раздвинул траву у внушительной могильной плиты и прочитал надпись:

Здесь покоится

Луи де Фронтенак Диоген Пендергаст

2 апреля 1899 – 15 марта 1975

TEMPUS EDAX RERUM[4]

Огилби, стоя позади Пендергаста, водрузил свой крокодиловый дипломат на надгробие, расстегнул замки и извлек некий документ. Придерживая дипломат, положил листок на него.

– Мистер Пендергаст! – Юрист протянул ему тяжелую ручку с серебряным пером.

Пендергаст подписал бумагу.

Огилби, в свою очередь, изобразил замысловатую подпись, шлепнул печать, проставил число и убрал документ в дипломат. Захлопнул крышку, щелкнул замками.

– Вот и все. Я засвидетельствовал, что вы посетили могилу вашего деда. Мне не придется лишать вас наследства. Во всяком случае, пока, – с коротким смешком заметил он.

Пендергаст поднялся, и юрист протянул ему миниатюрную ладошку.

– Всегда рад, мистер Пендергаст; надеюсь через пять лет снова насладиться вашим обществом.

– Взаимно, – сухо улыбнулся Пендергаст.

– Прекрасно! Я теперь в город. Вы со мной?

– Думаю заглянуть к Морису. Он обидится, если я не засвидетельствую ему свое почтение.

– Именно, именно! Подумать только, один присматривает за Пенумброй – сколько? – уже двенадцать лет! Знаете, мистер Пендергаст, – коротышка наклонился вперед и понизил голос, словно собирался поведать какую-то тайну, – нужно непременно навести здесь порядок. Вы можете выручить за поместье хорошую сумму, очень хорошую! Плантаторские дома начала девятнадцатого века – последний крик моды. Здесь получится отличный отель!

– Спасибо, мистер Огилби, но я, пожалуй, не буду с этим спешить.

– Как угодно, как угодно. Не задерживайтесь дотемна. Фамильные привидения и все такое…

Коротышка зарысил прочь, тихонько посмеиваясь и размахивая дипломатом. Пендергаст остался на кладбище в одиночестве. Он слышал, как завелся «мерседес», как заскрипел гравий под колесами, а потом наступила тишина.

Пендергаст еще немного походил по кладбищу, читая могильные надписи. Каждое имя пробуждало в нем воспоминания, все более и более странные и необычные. Здесь лежали перезахороненные останки родственников, извлеченные из семейного склепа на Дофин-стрит после того, как сгорел особняк Пендергастов. А кто-то еще при жизни выразил желание быть похороненным в родовом гнезде.

Солнце опускалось за деревья; золотистый свет тускнел. От мангровых болот потянулся через лужайку бледный туман. Воздух пах листвой, мхом и папоротником. Пендергаст долго стоял среди могил – молчаливо и недвижно, а на землю опускался вечер. Из окон плантаторского дома просачивался сквозь деревья желтый свет. Запахло горящими дубовыми дровами; этот запах неизбежно вызывал воспоминания о детстве, о лете. Из высокой кирпичной трубы лениво струился голубой дымок. Заставив себя двигаться, Пендергаст покинул наконец кладбище, миновал питомник и добрался до крыльца. Рассохшиеся доски протестующе заскрипели под ногами.

Пендергаст постучал в дверь и слегка отступил. Внутри раздались медленные шаги, потом загремели замысловатые замки и засовы. Массивная дверь распахнулась; сгорбленный старик в старинном костюме дворецкого с суровым видом стоял на пороге.

– Мастер Алоизий, – сдержанно приветствовал он Пендергаста, не протягивая руки.

Пендергаст сделал это сам, и старый слуга тепло ответил на его пожатие.

– Морис, как вы тут?

– Хорошо. Видел, как машины подъехали. Принести вам в библиотеку рюмочку хереса, сэр?

– Отлично, спасибо.

Старик повернулся и медленно двинулся через холл в библиотеку. Пендергаст отправился следом. В камине горел огонь, не столько для тепла, сколько для того, чтобы одолеть сырость.

Позвякивая бутылками, Морис топтался у буфета; он налил в крошечную рюмку хереса, поставил ее на серебряный поднос и торжественно подал Пендергасту. Пендергаст взял рюмку, глотнул и огляделся.

Лучше тут не стало: на обоях пятна, в углах горы пыли, в подвале шуршат крысы. За пять лет, что он здесь не был, все заметно обветшало.

– Давайте, Морис, я найду экономку, пусть живет здесь. И повара. Вам так будет гораздо легче.

– Глупости! Я и сам могу следить за домом.

– Думаю, одному тут опасно.

– Опасно? Вовсе не опасно. Я на ночь хорошо запираюсь.

– Разумеется.

Пендергаст отпил хереса, очень сухого «Олоросо». Он лениво попытался припомнить, сколько бутылок осталось в погребах. Столько, что ему и за всю жизнь не выпить, не говоря о портвейне, других винах и отличном старом коньяке. По мере угасания боковых ветвей семейства все винные погреба вместе с деньгами переходили к нему, последнему члену рода, находившемуся в здравом уме.

Пендергаст сделал еще глоток и отставил рюмку.

– Морис, пойду-ка я пройдусь по дому. Вспомню старые времена.