Наваждение

…Катю выпустили на волю через маленькую дверцу, выходящую во двор: красное кирпичное здание Бутырки стыдливо отгорожено от оживленной Новослободской улицы промтоварным магазином с оптимистическим названием «Молодость». Люди покупают себе там дезодоранты и босоножки, и большинство из них ведать не ведает, что рядом томятся заключенные…

А с тыльной стороны этого веселенького универмага расположены жилые подъезды. К ним-то Катя и вышла.

И сразу же на нее, среди жаркого лета, налетели снежные вихри. Ох уж эти тополя! От их обильного вездесущего пуха некуда было скрыться.

И без того воспаленные, лишенные ресниц глаза сразу заслезились, под веками и на радужке появилась такая болезненная резь, что Катя чуть было не повернула вспять, в проходную следственного изолятора.

— Куда?! — сурово рявкнул кто-то прямо над ее ухом, и сильные пальцы больно вцепились сзади в ее тонкую шею, мешая повернуть голову.

Катя вздрогнула, обомлев: над ней навис мужчина в форме майора МВД.

Неужели новый арест? Вот так, сразу?

— Вот, могу справку предъявить, — залепетала она. — У меня амнистия.

— Ясно, что не Нобелевская премия, — усмехнулся майор. — Только я решил было, что ты пацан. А ты просто хиппушка. Не вздумай головой вертеть, это опасно.

— Почему?

— Примета такая: выходя из тюрьмы — не оглядывайся, не то непременно в нее вернешься.

— Да? Спасибо, дяденька.

— На здоровье, тетенька. Тебе туда. — Толстым красным пальцем он ткнул в сторону арки. — И смотри не попадайся больше!

От испуга ноги сделались как деревянные. Катя сделала несколько несмелых шагов в указанном направлении. И тут, выступив из тополиного белого марева, путь ей преградили две высокие мужские фигуры.

Это были молодые парни, однако — тоже в серой милицейской форме:

— Постой-ка!

Катя, растерявшись, повторила:

— Я могу справку…

— От венеролога? — рассмеялись ей в ответ. — Это не лишнее. Мы как раз хотели тебя пригласить. Праздник, а женского общества нам не хватает. Ты что пьешь?

— Я не пью! — твердо ответила Катя. — И вообще меня ждут. Извините.

— А жаль. Ты ничего, своеобразная, — мирно посетовали они и расступились.

Но в ту же минуту еще один милиционер выступил ей навстречу из круговерти тополиного пуха. Теперь это была женщина, затянутая в облегающий парадный форменный китель с капитанскими погонами.

— Справка у меня! На грудь ее, что ли, приколоть? — отчаянно выкрикнула Катя. — Откуда вас тут столько?

— Что? — удивилась женщина-капитан. — А, амнистированная! Понятно. Я у вас просто огоньку хотела попросить.

— Я не курю.

— Я тоже. Хотела маленький фейерверк устроить, пух на земле поджечь. А то у моей собаки аллергия, чихает бедная. А не выгуливать — нельзя, она у меня чистюля, воспитанная, дома облегчаться не привыкла.

— Дома? Вы что, прямо тут и живете?

— Не в тюрьме, конечно. Просто здесь, — она кивнула на подъезды, — ведомственные квартиры сотрудников МВД.

— Уф! — Катя перевела дух.

— Ты давай к маме беги, несмышленыш, — по-доброму напутствовала женщина-капитан. Похоже, что она работала в детской комнате, с несовершеннолетними. — И не надо нас, милицейских, так бояться! Мы не монстры.

«Все хорошо, что хорошо кончается. А плохое и страшное теперь кончилось. Навсегда!

Самые страшные монстры сидели во мне самой, глубоко внутри, но я справилась с ними. Собственными силами и по собственной воле.

Вольному — воля, спасенному — рай.

Попробуем же построить рай на земле! Может, получится?»

Что это — топографический идиотизм? Или на трезвую голову, не замутненную алкоголем и наркотиками, все выглядит по-другому? Ну, что тогда она плутала в поисках собственного жилища — это не мудрено: почти все время была напичкана «дрянью», а потому в невменяемом состоянии. Но теперь?

Ах да! Просто без нее тут наступило лето, и проходные дворы превратились в тенистые парки. А вместо длинного ряда палаток теперь стоят симпатичные стеклянные павильончики с лесенками и башенками. Дома, правда, так и остались одинаковыми и безликими, но это уже не такая большая проблема.

И Славка, отворивший ей дверь, был все таким же, небритым и нетрезвым.

— Ты к кому, бритый ежик? К Чике, что ль? — Вгляделся повнимательнее. — Никак Катюха? Ты что, под радиацию попала, растительности лишилась! Не узнать тебя, богатая будешь.

Он кивнул, ухмыляясь, крикнул в глубину квартиры:

— Чика! Тут такие гости!

— Гости? — переспросила Катя. — А я думала, домой иду.

— Могу снова сдать комнатенку, я не против. Места у меня, сама знаешь…

— Погоди, Славка… Ты пьян?

— Спрашиваешь! Естественно. А ты?

— Что значит «снова сдать»? Ведь мы с Димкой снимем вместе, одну на двоих.

— Димка? — Хозяин почесал в затылке. — А, Демон твой! Так он давно уж слинял. Опротивела ему, видите ли, наша тусовка. Что ж, скатертью дорожка.

— Слинял? Куда?

— На Кудыкину гору. Хотя, погоди, валялась где-то бумажка с адресом. Нет, я на сигаретной пачке, кажись, записал.

— Славочка, умоляю, поищи!

— Найди то, не знаю что. Заходи, ищи сама. Только давно уж это было.

— Насколько давно?

— Исчезал-то он еще с весны. Но возвращался. А последний раз был… черт, склероз… вроде недели две назад.