Наваждение

И Кате на секунду показалось, что время повернуло вспять, мгновенно открутило свое колесо на век назад… и она не современная девушка, а девица на выданье, которую впервые вывозят в свет на сезонные зимние балы…

…Весь день был посвящен подготовке: ванна, маникюр, массаж, прическа, макияж… И когда Катя подошла к большому зеркалу, на нее глянула оттуда незнакомая величественная дама.

Высокая прическа, открывающая тонкую шейку, смотрелась как старинный парик, густо накрашенные ресницы казались неимоверно тяжелыми и норовили опуститься вниз, полуприкрыть сияющие голубые глаза, чтобы пригасить немного, спрятать их неприлично восторженный блеск.

А вечернее платье из тонкой белоснежной шерсти элегантно облегало фигуру. Покрой казался совсем простым, без лишних деталей, но именно эта простота и стоила баснословных денег. Единственным украшением была длинная нить прозрачных индийских аметистов.

Кирилл объяснил Кате, что этот камень — талисман рожденных под знаком Рыб, он защищает от пьянства, сглаза и порчи. А ее надо беречь от дурных глаз, потому что ее тонкая натура легко поддается чужому воздействию.

«Разве? — удивилась Катя. — А ведь он прав… Я всегда кому-то подчиняюсь, словно не имею права голоса. Сначала родителям, потом Димке, а теперь вот Кириллу. Такой затянувшийся инфантилизм… Все мне указывают, как жить и что делать, словно я совсем несмышленыш… Но что поделаешь, если мне приятно подчиняться тем, кого я люблю и уважаю. Ведь настоящая любовь — когда растворяешься в любимом до конца, без остатка, становишься с ним одним целым… А значит, теряешь себя…»

Парадный подъезд недавно отреставрированного особняка был украшен разноцветными мигающими лампочками, а над дубовой массивной дверью крест-накрест были закреплены пушистые еловые лапы. От них исходил тонкий запах хвои.

— Праздником пахнет, — сказала Катя. — Но ведь до Нового года еще целая неделя…

— Это прием в честь католического Рождества, — пояснил Кирилл. — Мы приглашены в качестве одной из ветвей христианства, хотя я лично считаю, что нас нельзя причислять к верующим в Христа, ведь мы чтим Богиней лишь мать его…

Катя отвернулась, не дослушав Кирилла. Это было впервые за несколько месяцев…

Но оправданием служило то, что уже два года Катя не была ни на каких празднествах. Ни средств для этого, ни знакомой компании у нее не было. Она знала лишь работу и дом… а теперь лишь Кирилла и совместные молитвы с паствой…

А ей, оказывается, так хотелось оказаться в нарядной толпе, ей хотелось праздника, она устала от однообразных будней, от затворничества…

А здесь столько нарядных дам… играет музыка, блестят украшения… по паркетному залу кружатся пары…

Кирилл двумя пальцами повернул ее лицо к себе, цепко ухватив за подбородок, посмотрел в глаза и строго сказал:

— Слушай меня. Запомни: твоя задача — молчать, смотреть и слушать. Запоминай все, что тебе скажут, все, о чем тебя спросят. Потом расскажешь мне, кто и что говорил. Ты поняла?

Катя кивнула. Он подал ей руку, поправил свисающий на щеку локон, отряхнул горностаевую шубу… Похоже, он волновался, как примет Катю это высокочтимое собрание…

— Иди спокойно, не суетись, — напутствовал он. — Не верти головой по сторонам. Ты не должна их замечать, они должны заметить тебя.

Брат Кирилл выждал, когда оркестр окончил играть одну мелодию и еще не начал другую. Танцующие пары в это время разошлись с середины зала, и Кирилл с достоинством вывел в центр Катю.

Она сразу оказалась на перекрестье сотен глаз. И одновременно с ее появлением стоящий спиной к собравшимся дирижер взмахнул палочкой, и оркестр послушно заиграл вальс Штрауса, словно мелодия была специально посвящена Катиному появлению.

Кирилл легонько сжал ей пальцы, напоминая о своем предупреждении, и Катя постаралась не глазеть по сторонам со вполне понятным любопытством, а смотреть перед собой строго и неприступно.

А ей очень хотелось оглядеться и хорошенько рассмотреть диковинно украшенный зал, в котором вместо колонн были расставлены пушистые елочки, наряженные золотыми звездами и серебряными ангелочками.

Среди собравшихся было много знаменитостей, звезд эстрады и телеэкрана. И они смотрели на Катю как на равную…

Кирилл все тонко рассчитал, и горностаевую шубку он снял с Катиных плеч только посреди зала, а не в гардеробе, как полагалось, дав всем возможность оценить красоту и дороговизну царственного меха.

— Благодарю, — едва кивнула ему Катя, расправляя низко опущенный с плеч широкий воротник.

К ним тут же подбежал лакей в ливрее, принял из рук Кирилла шубу, а Кирилл обнял Катю за талию и закружил по залу в вальсе.

Они были единственной парой — никто не рискнул присоединиться к ним.

Зато потом, когда танец закончился, их разом обступила толпа. Женщины придирчиво оглядывали Катю, словно старались отыскать в ней изъяны, а мужчины касались губами тонкого запястья и старались подольше задержать в своих руках ее руку.

— Светлая сестра благодарит вас за радушный прием, — сказал собравшимся Кирилл, почему-то говоря о Кате в третьем лице, точно она сама не могла слова молвить.