Наваринское морское сражение

Из этого отрывка следует, что упомянутый 80-пушечный корабль — это тот самый корабль Мухарем-бея, и уничтожен он был совместными действиями «Азии» и «Азова». Далее, фрегат Тагир-паши — это один из трех фрегатов, с которыми сначала вел бой «Гангут» и, возможно, «Иезекииль». Значит, его уничтожение было результатом общих усилий этих кораблей. Сам «Гангут» потопил один турецкий фрегат, а один фрегат зажег и взорвал, как следует из записок Рыкачева. Один турецкий 58-пушечный фрегат, сражавшийся против корабля «Александр Невский», спустил флаг и сдался в плен. Команда его была высажена на берег, а фрегат вскоре затонул. К сожалению, в отечественной литературе почти не встретишь конкретных сведений о результатах действий кораблей английской и французской эскадр.

«ДАЛЬШЕ — ТИШИНА»

 В 6 часов вечера (по другим источникам в 6 часов 20 минут) был дан отбой. Сражение закончилось. Рыкачев оставил яркое описание первых часов после боя: «Прекрасный вечер, совершенный штиль, и ничто не омрачало ясного неба в то время, как такие ужасы совершались вокруг нас. Офицеры, собравшись, целовались как братья, и радость увидать всех целыми была безмерная. Всякий наскоро рассказывал, что случилось у него в отряде во время боя; что же касается до меня, то вообще в этот день я был очень счастлив и не могу описать того чувства, которое владело мною. Меня особенно осчастливили наши бравые матросы, дравшиеся с мужеством, превышающим всякое выражение... В половине 7-го часа офицер от графа Гейдена приехал на корабль поздравить капитана и офицеров с победою и поблагодарить от имени адмирала за скорое занятие места и славное действие орудиями... Мы... собрались на юте любоваться необыкновенным и величественным зрелищем. На всех кораблях соединенного флота осветили батареи, беспрестанные объезды бороздили бухту и вызывали самые разнообразные оклики часовых. «Кто гребет?!» — кричали у нас... кричали французы... на английских кораблях. Все это мешалось с ружейными выстрелами и по временам заглушалось залпами пылающих турецких кораблей или громовыми раскатами внезапного взрыва. Все эти звуки, не умолкая, переливались в горах, освещенных ярким пламенем догорающих неприятельских кораблей, разбросанных по отмелям у берегов и отраженных в тихих водах залива, наполненных убитыми и утопающими, искавшими неверного спасения на плавающих обломках разбитых кораблей... С 7 часов вечера до 12-ти последовали один после другого 7 взрывов. Турки в отчаянии сами зажигали свои суда. В этих случаях каждый раз пожар примерно распространялся по всему судну, от чрезмерной жары раскалявшиеся пушки стреляли сами собою, и вскоре за тем следовал взрыв».

Нахимов вспоминал о ночи после боя:

«Ночь была ужаснее самого сражения. В беспрестанном ожидании новых нападений всю ночь стояли по пушкам, беспрерывно видели горящие и взрывающиеся на воздух суда так близко, что, стоявши наверху, чувствуешь довольно сильный жар.

В 12 часов видим большое военное судно, идущее прямо на нас. Окликаем — не подает голосу. Мы сейчас догадались, что оно идет с тем, чтобы сцепиться с нами и зажечь себя. Но что делать? Ни одной не имеем целой шлюпки, которую могли послать абордировать его и потом отбуксировать. Он прошел нас и сцепился с «Гангутом».

  И.К. Айвазовский. Утро на море

Рыкачев был участником операции по обезвреживанию грозившего «Азову» и «Гангуту» вражеского судна: «У нас на «Гангуте» не без основания заключили, что мы имеем дело с брандером... Неприятельский фрегат бушпритом сильно ударил в нашу грот-мачту и увяз в наших грот-вантах [21]... Наши бравые матросики в одну секунду по бушприту и такелажу выбежали на палубу неприятельского фрегата... и нашли на палубе трех голых турок, которые старались раздуть огонь, разведенный в кострах, в исступлении изрубили их... Я спустился в шлюпку и вскоре успел с подошедшими ко мне на помощь гребными судами нашей эскадры и с французского корабля «Бреслав» отвести его в сторону. Здесь, прорубив в нескольких местах борт навалившегося на нас фрегата, мы пустили его ко дну».

В 6 часов утра 9 октября над Наваринской бухтой взошло солнце, осветившее жалкие остатки османского флота и догоравшие суда. Гейден в донесении царю сообщал, что « из 60 военных судов, турецкий и египетский флот составлявших, остался только один фрегат и до 15 мелких судов... взорвано между судами соединенных эскадр 13 неприятельских больших судов и на другой день еще 18 разной величины; вообще потеря на турецко-египетском флоте должна быть чрезвычайна, и можно полагать, что погибло всего от шести до семи тысяч».

  Чертеж 74-пушечного корабля «Александр Невский»: а — корпус; б — бок; в — полуширота [22]