Навь. Книга 2

Остальным фигурантам дела пришлось еще более несладко – бесогон и оставшийся в живых монах-неофит тоже были лишены всех духовных регалий и отлучены от церкви, попутно им навешали еще статей. К тому же одним из них очень заинтересовались Кресислав и дед Козьма.

– Ваше Сиятельство, вы не могли бы нам дать его для допроса? – поинтересовался Кресислав.

– Зачем?

– Дело в том, что вскрылось несколько обстоятельств, которые указывают на участие подозреваемого в смерти нескольких волхвов и ведуний. Этот так называемый «бесогон» может оказаться одним из убийц.

– Ну вот как я вам его дам, Кресислав? – с досадой кинул ручку на стол граф. – Сами понимаете, что я не могу передать арестованного кому бы то ни было иначе, как по решению или приговору суда. Тем более, сами понимаете, если пойдет слух, что я каким-то образом сдал язычникам бывшего священнослужителя – конец и мне и возможно вам. Если я только-только налаживаю отношения с вменяемыми людьми в РПЦ, а таких там подавляющее большинство, и пойдет такое…

– Да не нужен он нам, господин граф, – махнул рукой Кресислав. – Нам только нужно побыть с ним наедине в камере.

– Нам? – уточнил граф.

– Мне и Козьме.

Граф вздохнул. Ничего не поделаешь, они уже вместе такое натворили, что отказать не получится.

– Хорошо, пойду на служебное преступление. Я засуну его в допросную, оставлю вас с ним, насколько нужно. Только у меня есть условия – не калечить, не убивать, и я буду за всем наблюдать из-за стекла. Пойдет?

– По рукам. Когда мы можем начать?

– А что, Козьма уже здесь? – удивился граф.

– Его Превосходительство давно здесь.

– Вот как, – хмыкнул граф. – Ну что же, пойдемте.

Блок изолятора временного содержания располагался в подвале СБ, как у любой уважающей себя «кровавой гэбни».

– Только это… Не можете вы накинуть морок? Слишком приметные вы люди.

– Легко.

Мгновение – и вместо Кресислава с Козьмой стояли два следователя СБ в своих неизменных недорогих казенных костюмах.

– Пойдет?

– Пойдет. Это только на людей действует или на камеры тоже?

– На камерах вместо нас будут помехи. Мы можем влиять на работу электроники.

– Ладно, пойдемте.

Решетки, двери, караульные – атрибуты безрадостной тюремной жизни, через которую проходит любой человек, потерявший свободу. Граф сам забрал ключи от камер у охранника и повел волхвов по коридору.

– Здесь он, – посмотрел в глазок граф.

– Прошу вас.

Граф отвалил тяжелую дверь камеры.

– Заключенный Грабовский, на выход!

Бесогон в тюремной робе был жалок. Весь какой-то нескладный и нелепый, как ящерица, а его голова и лицо лишь подчеркивали сходство с каким-то неведомым рептилоидом.

– О, сам господин граф пожаловали! – насмешливо сказал он.

– Не разговаривать, лицом к стене, руки за спину.

На запястьях пленника сомкнулись стальные дуги наручников.

– Опять ваши следаки из меня душу будут вынимать!

– Не разговаривать! – граф вывел его из камеры и проконвоировал до допросной. Будут из тебя душу вынимать, будут, подумал граф. Только вот в более буквальном смысле, нежели ты себе это представляешь.

Когда граф втолкнул бесогона в допросную, и, подведя к столу, хотел замкнуть одну дугу наручников на железной стойке на столе – американское нововведение, мигом прижившееся в РИ – Кресислав его остановил.

– Не надо.

– Вы уверены? – с сомнением спросил граф.

– Аболютно. А теперь можно с ним говорить?

– Говорите.

Граф вышел и притворил дверь, пройдя в соседнюю комнату. Покосившись на выключенный видеорегистратор, на всякий случай вынул вилку из сети.

– Ну и что вы хотите узнать на этот раз? – насмешливо сказал бесогон.

Раз! И волхвы сняли морок, представ перед арестантом в своем обычном обличии. Даже через затемненное стекло полупрозрачного зеркала граф увидел, как побелел арестант.

– Ты нас узнал, я вижу, – насмешливо сказал Кресислав. – Ну что же, приступим! Есть у нас к тебе вопросы.

Арестованный попытался бежать, но Кресислав подставил ему подножку, а дед Козьма с недюжинной силой взял бесогона за грудки и бросил его в угол.

– Помогите!

– Ори, ори, – сказал Козьма. – Только не обосрись, я вони не переношу.

Да, граф такое видел в первый раз. Камера озарялась сполохами света, арестант бился как одержимый бесами и орал дурным голосом, один раз его тело даже взмыло над столом. Наконец фантасмагория закончилась и обмякшее тело арестованного безжизненно замерло на бетонном полу. Дед Козьма подошел к зеркалу и постучал в него, сделав приглашающий жест.

Драбицын, ошарашенный увиденным, вышел из комнаты наблюдения.

– Все, Ваше Сиятельство, мы закончили, – Кресислав с Козьмой посадили так и не пришедшего в себя арестанта на железный стул с прикрученными к полу ножками.

– Ну нихрена себе вы поговорили, господа! А мне что теперь с ним делать?

– Ничего, граф. Мы просто отнесем его назад в камеру, а когда очухается, ничего не вспомнит. А вот узнали мы от него много.

– Что именно? – недовольно буркнул граф.