Навь и Явь

– На нас напала стая волков, – глухо и мрачно ответил один из скелетов. – Огромная, голодная стая. Мы проиграли битву с ними. Ты видишь то, что от нас осталось.

– Да идите вы к лешему, вас мне ещё только не хватало! – взревела Цветанка, перекидываясь в зверя.

Несколько ударов мощных лап – и кости полетели в разные стороны. Скелеты коней вставали на дыбы, сбруя звякала, копыта норовили проломить Цветанке-оборотню череп, но та с остервенением повторяла про себя: «Сон! Это всё мне снится! Они не настоящие!» Это придало ей сил, и вскоре от мёртвого отряда осталась только груда костей. Переливчатой песней свирели пролетел мимо ветер и обратил останки в пыль, подхватил и унёс с собой...

Несчастная, заплутавшая Цветанка устало брела по туманному лесу, не чая выбраться к ведуньям с дочерьми и Боско. Страшный сон не кончался, мгла не рассеивалась, сердце висело в груди полуистлевшей ветошью, измученное грузом ошибок и грехов.

– Скажи мне, кто твой злейший враг? – прокаркал кто-то из пустоты.

Цветанка замерла, озираясь, но только белёсая бесконечность тумана и молчаливые стволы окружали её. Голос прозрачной птицей носился вокруг, требуя ответа:

– Кто? Твой? Злейший? ВРАГ?!

– Я! – устало отмахнулась воровка, оседая в холодную сырую траву. – Я сама себе враг... Я поняла это, Серебрица. А ты оставила здесь часть себя, я помню.

Невидимка печально и ласково соскользнул к её ногам, и до Цветанки донеслись тихие всхлипы, но утешить и приголубить было некого. Она протянула руку наугад и погладила воздух...

– Заинька, – позвало её нежное серебро полузабытого голоса.

Цветанка вскинула голову и подняла нахмуренные брови:

– Ива?

В белой сорочке, цветастом платке и красных сапожках стояла неподалёку её «ладушка-зазнобушка» с корзинкой, полной гостинцев с рынка: бубликов, пряников, пирогов, яиц... Удивлённо взирая на воровку, девушка спросила:

– Ты обманул меня, Заинька? Ты... представился отроком, а на самом деле ты – девица? Это правда?

– Неужели ты сама никогда не замечала ничего странного? Слова словами, но глаза-то твои где были? – горько усмехнулась Цветанка, у которой уже не осталось сил удивляться. Она обречённо ждала новых обличителей, новых судей, понимая: этот лес – её одиночная темница, где от себя не убежать.

– Я поверила тебе, и моя вера ослепила меня, – качая головой с печальным укором в красивых глазах, молвила Ива. – Я любила тебя. А ты... Вся твоя любовь оказалась ложью, гадким обманом.

– Прости, Ивушка, – только и смогла ответить Цветанка.

А за спиной Ивы из тумана выступила ватага беспризорных ребят – всех, кого Цветанка подкармливала в Гудке и кому давала приют холодными ночами. «Неужто и они все до единого умерли?» – горестно дрогнуло сердце. Или морок показывал ей не только мёртвых, но и живых?

– Она – лгунья, – кривя губы и показывая на Цветанку пальцем, сказал всклокоченный белобрысый Олешко. – Она врала, когда рассказывала байки про сумасшедшую бабушку и умершую внучку Цветанку! Даже бабулю Чернаву оболгала, напраслину не постыдилась возвести, чтоб свою тайну скрыть! Ну скажи, Заяц, разве отвернулись бы мы от тебя, если б узнали правду? Ты нам делала только добро, за что нам тебя презирать? За то, что ты – девка, а не парень?

– Ребятушки, простите, – чуть слышно проронила измученная Цветанка. – Я боялась, что вы нечаянно кому-нибудь проговоритесь. Тем же ворам... А те меня бы не пощадили. Гойник всё понял и стал домогаться меня, и мне пришлось заставить его умолкнуть навек. Я зубами выгрызала у судьбы каждый кусок хлеба... Не для себя – для вас!

– Ты бросила нас, – глядя на воровку исподлобья, упрекнул её Хомка.

– А что мне оставалось делать? – Тёплый солёный ком в горле мешал Цветанке говорить, но она пила до дна чашу этого суда. – Кровь Ярилко – на моих руках. Я боялась, что выдам себя... А одной мне против целой шайки было бы не устоять. Вы думаете, лучше бы они нас с Дарёной прикончили? А заодно и вас как свидетелей?! Но вы не одни остались, с вами была Берёзка. Неужели она вам не помогала?

– Цветик... – послышался с другой стороны знакомый до жгучей душевной боли голос. – Из-за твоих измен я выплакала все глаза. Что давали тебе эти мимолётные победы? Чего тебе не хватало?

Далёкий образ Дарёны, озарённый отблеском белогорских снегов, колыхался между стволов. В сияющем наряде невесты, в роскошных переливах драгоценных камней, красивая и уже совсем чужая, бывшая возлюбленная смотрела на Цветанку с мягкой укоризной. А ту вдруг осенило: это морок! Настоящая Дарёна давно всё простила, заслонив свою ветреную подругу от стрелы, а это наваждение – проделки морока и её собственной совести. Тысячелетние чары, воздвигнутые вокруг Калинова моста, сводили с ума любого бесконечным потоком ужасов, мелкие грешки раздувая до страшных преступлений, а настоящие злодеяния обращая против совершившего их человека с сокрушительной силой.