Навь и Явь

Утром малышка проснулась, но не завопила во всю силу своих лёгких, а принялась забавно попискивать и покряхтывать. Стянутая досками и верёвками Северга не могла даже немного приподняться, чтобы покормить её, но с помощью Гырдана ей удалось приложить дочь к груди лёжа. Ощущая своим соском крошечный ротик, она наконец уложила у себя в голове огромную, громоздкую, странную мысль. Мыслищу: наверно, всё-таки стоило помучиться, чтобы привести в мир одну новую жизнь. Она-то привыкла отнимать, делая это легко и без зазрения совести... Ломать – не строить. Убивать – не рожать.

Тем временем вышла тётка Бенеда, уже бодрая и отдохнувшая, готовая к тысяче дел. Ощупав Севергу, она удовлетворённо кивнула.

– Всё идёт как надо. Сегодня после обеда освободим тебя, но сразу вставать и прыгать тебе будет ещё нельзя. А вот завтра, думаю, встанешь.

– Завтра я ухожу, – с сожалением сообщил Гырдан. – Отпуск кончается.

– Я с тобой пойду, – сказала Северга. – Наотдыхалась уже.

– Куды собралась? – сурово сдвинула брови Бенеда, и от молний в её глазах Северга опять сжалась, как маленький ребёнок, испугавшийся грозы. – Шустрая какая! А дитё на кого оставишь?

– Тёть Беня, помнишь, ты говорила, что девочку хотела? – озвучила давно вызревавшее решение Северга. – Вот и возьми её себе, тем более что она – твоя родная кровь, внучатая племянница. Мы с её отцом оба – воины, другого ремесла не знаем, этим и кормимся... Менять что-то уж поздно теперь. А погибнем – с малой что будет? А у тебя семья хорошая, дом крепкий. Лучшего и не пожелаешь.

Скрестив на груди могучие руки, Бенеда неодобрительно-задумчиво качала головой, словно не желая соглашаться с этими доводами. Северга продолжала увещевать:

– Ну сама подумай, что её ждёт со мной? Мне и воспитывать-то её будет некогда. – Вспомнив свою мать, она вздохнула. – Я не хочу, чтобы она повторяла мою судьбу. Нет, я сама ни о чём не жалею, но пусть у неё всё будет... не так, как у меня. Лучшее, что я могу для неё сделать – это отдать её тебе.

Гырдан молчал: решающее слово было за женщинами.

– Может, ты и права, – вздохнула наконец Бенеда. – Разумом понимаю, что так лучше, но всё равно скверно это всё... Плохо, что мать своё дитё бросает. Не должно быть так.

– Но так получается, – угрюмо проронила Северга.

– Ладно, – решительно сказала костоправка. – Возьму её себе, но при одном условии: шесть месяцев ты ещё проведёшь здесь и будешь её кормить сама. А там уж и у меня молоко подоспеет... Шестеро лоботрясов у меня, и так уж вышло, что седьмое дитё на подходе – три месяца срок, четвёртый пошёл. Может, хоть в этот раз девка получится... А молока у меня и на двоих хватит.

Может, ставя это условие, Бенеда втайне надеялась, что Северга, кормя свою дочь, привыкнет, прикипит к ней сердцем и уже не захочет оставлять? Как бы то ни было, следующий день показал, что Северге так или иначе пришлось бы это условие принять: хоть и срослись теперь её кости правильно, но за девять месяцев она изрядно ослабела. «Нет ничего губительнее неподвижности», – сказала Икмара и оказалась права. Руки и плечи, правда, от постоянного орудования костылями даже укрепились, а вот с ногами дела обстояли намного хуже, да и жирок лишний кое-где повис.

За шесть месяцев вернуть себе прежнее, неутомимое, словно выкованное из стали тело? «Легко», – решила Северга. Тем более, что больше ничто не препятствовало движениям и не причиняло боль – костыли стали не нужны.

Тёмные деревья-великаны перешёптывались в лесу, в небе мерцала сетью молний воронка, а Северга дремала. Завтра предстоял трудный день: куча дел по хозяйству, возня с ребёнком, а также много упражнений. Разрабатывать и восстанавливать ноги – непременно, иначе о ремесле воина придётся забыть. А больше ничего она не умела.

Снилось ей, что у Бенеды снова родится мальчик, и костоправка досадливо махнёт рукой: «Ай! Ладно. Видать, на роду мне написано без наследницы помереть... Впрочем, может, и из твоей девки какой-то толк выйдет».

Грезилось Северге среди вздохов старого леса, что через несколько лет она потеряет Гырдана, причём не в бою, а в глупой драке в мирное время. Те отданные силы и преждевременная седина сыграют свою роковую роль... Внезапная слабость одолеет её старого друга и отца её дочери, и это сыграет его противнику на руку. Приобретя за десять лет походов множество новых шрамов и новый толстый панцирь на сердце, слегка размягчившемся после рождения ребёнка, она вернётся в свой старый дом, понежится в купели и хорошо выспится, а потом отыщет убийцу Гырдана и вызовет его на поединок. Побеждённый, он будет молить о пощаде, и она заберёт его дочь Темань к себе в «жёны».