Nautilus Pompilius

Вспоминает Могилевский:

Несмотря на полную свободу, предоставленную нам в студии, я не могу назвать “Крылья” своим любимым альбомом. Я прекрасно помню, с каким трудом рождалась “Одинокая птица”, которая потом летала из хит-парада в хит-парад. В студии мы записали чуть ли не пять ее вариантов.

Часто процесс останавливался из-за каких-то малосущественных деталей. К примеру, Потапкину пришлось переигрывать заново свою партию на “Кто еще”, поскольку Бутусову показалось, что исполненное Аликом соло на щетках получилось малоэмоциональным. Для того чтобы переписать этот фрагмент, пришлось заново выписывать из Москвы всю барабанную установку, которую “Наутилус” арендовал на время записи у Андрея Шатуновского из “Динамика”. Все это требовало времени.

Потапкину данная система записи пришлась не по вкусу. Ему определенно не хватало энергетической подпитки от других членов группы. Он сидел в комнате в полном одиночестве и играл, словно метроном – под музыку, звучавшую из наушников. Еще одним музыкантом, не нашедшим себя в данных условиях, оказался Коля Петров. Его беда состояла в том, что, откровенно расстаравшись, он приносил на каждую песню по 3–4 варианта гитарных аранжировок. Этим он усложнял ситуацию, предлагая Бутусову право конечного выбора. Иногда дело доходило до смешного – партии отличались друг от друга лишь звуковыми спецэффектами, через которые была пропущена гитара. В какой-то момент Бутусов, подуставший заниматься их прослушиванием, не выдержал и “сломался”: “Коля! Я тебя умоляю – пиши, пожалуйста, только один вариант”. Сам же Бутусов, несмотря на отсутствие жестких сроков, проявил удивительную работоспособность, ежедневно находясь в студии по 10–12 часов.

Второй технический просчет, допущенный группой, был одним из самых прискорбных. После того как музыканты в течение четырех месяцев (с марта по июнь) наконец-то прописали свои треки, они были отпущены в отпуск. Последующее сведение и микширование решено было осуществлять на студии питерского отделения “Европы плюс” силами всего двух человек – Полковника и Бутусова. Понадеявшись на собственный опыт и утомленные затянувшейся студийной работой, они свели альбом не лучшим образом. Поскольку остальные музыканты в это время отдыхали, поправить Полковника и Славу было некому.

В конце июля Александр Пономарев отдал DAT-кассету с несколькими песнями из “Крыльев” для трансляции по радио “Европа плюс”, и все последующие претензии к качеству сведения повисли в воздухе. Полковник говорил: “Я делал только то, о чем меня просил Слава”, а Бутусов говорил: “Меня Полковник и близко к пульту не подпускал!”

В итоге получился замкнутый круг. Виноватых не было.

Первоначально альбом планировалось назвать “Усталость” – по названию одной из четырех композиций, так и не вошедших в него. Судьбу “Усталости” разделили еще три песни – “Мальчик-заноза”, “Бегущая вдаль” и “Белая стена”, а “Клетка” и “Золотое пятно” впоследствии вообще не исполнялись на концертах.

Что же касается песни “Усталость”, то с ней произошла небезынтересная история. Это была довольно жесткая по саунду композиция – с гранджевой фактурой, агрессивная по смыслу и резкая по форме подачи. “Усталость” начиналась со слов “Если встречаюсь с ворами – мечтаю всадить в них свинец”, к которым Бутусов отнесся достаточно настороженно.

“Поздно ты, Кормильцев, собрался панком становиться”, – сказал он, впервые прочитав этот текст.

Это был показательный момент.

Похоже, что Бутусов – с его явной предрасположенностью к фатализму – в очередной раз решил плыть по течению и уклониться от резких движений. “Я не хочу делать никаких заявлений. Мы берем на себя слишком большую ответственность”, – сказал он Кормильцеву, после чего судьба “Усталости” была решена.

Примечательно, что в истории с выбором названия “Крыльев” с достаточно большой точностью повторялась ситуация трехлетней давности. Тогда Бутусов так и не осмелился назвать альбом “Бесы”, выбрав для этого более нейтральный вариант “Чужая земля”. Свою позицию он объяснял “слишком большой ответственностью за такое название”. Уже тогда, в отличие от “молодежного периода”, его очень тяготили подобные ситуации. И по мере сил и возможностей он старался свести их к минимуму.