Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго

Некоторые философы относят интеллектуальную честность к добродетелям, включая ее в число «интеллектуальных добродетелей», относящихся к собственным мыслям и внутренним действиям; они рассматривают ее как этическую установку в отношении собственных мыслей и убеждений⁸. Из этого следует, что здесь речь вновь идет о моральной целостности. Иными словами, это означает, что действия человека должны, по возможности, быть в согласии с ценностями, которые он взял на вооружение, а это связано, прежде всего, с вопросом о том, каковы его убеждения. Ведь принятие неких убеждений как своих уже является внутренним действием, от которого можно и воздержаться. Спонтанное проявление убеждений — это одно дело, а активное их принятие и верность — совсем другое. Кроме эмоциональной саморегуляции (способности целенаправленно влиять на свое эмоциональное состояние) и способности управлять фокусом внимания, существует и внутренняя саморегуляция убеждений. Любопытно, что младенец лишь постепенно обучается контролировать свое эмоционально состояние и фокусировать внимание. Что же до критической саморегуляции в усвоении убеждений, то она оказывается не вполне подвластна и многим взрослым. Возможно ли увеличить свою внутреннюю автономию, внутреннюю свободу, оттачивая и совершенствуя этот вид самоконтроля? Именно об этом идет речь в отношении интеллектуальной честности. Интересно отметить, что медитация нацелена на повышение психической автономии такого же рода, потому что медитация культивирует очень специфическую, не требующую усилий форму внутренней осознанности. Медитация культивирует психические условия возможности рационального мышления⁹. К ним относятся внутренняя способность воздерживаться от действий; мягкая, но точная оптимизация контроля над побуждениями и постепенное осознание автоматических механизмов идентификации на уровне мышления. Мышление не касается приятных чувств. Речь идет о максимально возможном соответствии между знанием и мнением; о том, чтобы обладать только такими убеждениями, которые основаны на фактах, и о том, что познание не подчинено эмоциональным потребностям. Вы замечаете, что последние два пункта требуют еще и воздержания, особой формы психического аскетизма? И это подводит нас к первой точке соприкосновения с духовной установкой. Но ключевое понимание заключается в том, что искреннее стремление к интеллектуальной целостности представляет собой важный частный случай стремления обрести моральную целостность. К этому мы скоро вернемся.

Тот, кто желает быть цельным — цельной личностью, разрешающей постепенно все противоречия между своими действиями и внутренними ценностями, — тот должен придерживаться того же принципа и во внутренней деятельности. Это особенно верно в отношении «эпистемических действий», то есть действий, направленных на достижение знаний. Мы действуем «эпистемически» тогда, когда стремимся к познанию, к знанию или истинным убеждениям, к искренности и к подлинному самопознанию. Все медитирующие знают, что существует не один вид внутреннего знания:, и что внутренние эпистемические действия просто невозможно свести только к интеллекту или мышлению. Здесь, кажется, возникает первый мост между духовными практиками и идеалами рассудочного, рационального мышления: в обоих случаях речь идет об этике внутренней деятельности ради познания. В обоих случаях целью является систематическое повышение психической автономии. Любопытно отметить, что духовная практика намного глубже, более отточена и лучше развита в Азии, в то время как культура Запада, действуя в духе Просвещения, развивала в основном идеал интеллектуальной честности. Рассмотрим четыре стадии развития этой идеи на Западе чтобы отчетливее проследить эту внутреннюю связь.

Джон Локк (1632-1704)

Для британского философа Джона Локка стремление к знанию было религиозным долгом перед Богом. «Кто верит, не имея оснований для веры, тот увлечен своими собственными фантазиями; но он не ищет истины, как обязан это делать, и не выполняет долга послушанию своему творцу, который желает, чтобы человек пользовался своими способностями различения, данными ему творцом, чтобы предохранить его от ошибок и заблуждений»[8]. Если Бог действительно представляет собой личность и обладает столь человеческими свойствами, как «намерение», он не мог пожелать, чтобы мы просто верши в него. Он должен был желать, чтобы мы пытались его познать. Это хорошая иллюстрация философской идеи о том, что интеллектуальная честность и стремление к знанию первоначально были долгом перед Богом. С другой стороны, для Локка это связано с ясным осознанием границ нашего познания — попытка выйти за эти пределы (например, пытаясь ответить на вопросы о бессмертии души) превышает данные нам Богом интеллектуальные возможности. Иными словами, с самого начала в понятие интеллектуальной честности входит и скромность.

Иммануил Кант (1724-1804)