Наука Единства

В случае Рамануйяна, модулярные функции определяются как математические операции, которым присуща невероятная и почти неслыханная степень симметрии, позволяющая существование геометрий более высоких плотностей. И внутри этой симметрии, многими и многими разными и синхронными способами, модулярные функции Рамануйяна всегда возвращают нас к числу “восемь” как ключевой организующей силе, стоящей за структурой измерений или плотностей в этой Вселенной. Все это можно видеть в отрывках из книги Гиперпространство д-ра Мичио Каку. Следует иметь в виду, что теория суперструн очень напоминает эфирные концепции тем, что вся квантовая сфера рассматривается как продукт энергетических вибрирующих “струн”:

“Шриниваса Рамануйян — самый странный человек во всей математике, а возможно и во всей истории науки. Его сравнивали со взрывом сверхновой, освещавшем самые темные и самые важные углы математики вплоть до его трагической гибели от туберкулеза в возрасте 33 лет, как и Римана до него. Работая в полной изоляции от главных течений в своей области, он смог заново вывести то, на что западным математикам потребовалось сто лет. Трагедия жизни Рамануйяна в том, что большинство его трудов было утеряно, а уравнения заново открывались известными математиками. Рассеянные в тетрадях мало понятные уравнения — модулярные функции — самые странные из всех когда-либо обнаруженных уравнений…

В работе Рамануйяна постоянно появляется число 24 (8 х 3). Это пример того, что математики называют магическими числами, постоянно появляющимися там, где их меньше всего ожидают, и по причинам, которых не понимает никто. Функция Рамануйяна чудесным образом появляется и в теории струн… В теории струн каждой из 24-х видов функции Роамануйяна соответствует физическая вибрация струны…

Когда выводилась функция Рамануйяна, число 24 заменялось числом 8. Следовательно, критическое число для суперструны — 8 + 2, то есть 10. Таково происхождение десятого измерения. Чтобы оставаться плотной, струна вибрирует в десяти измерениях, ибо этого требуют выведенные Рамануйяном функции, основанные на числе 8. Иными словами, у физиков нет ни малейшего понимания того, почему в качестве измерения струны выделены 26 измерений.

[Следующее предложение читайте очень внимательно и помните, что это говорит высокоуважаемая и авторитетная фигура в официальных научных кругах.]

“В этих функциях якобы проявляется некий вид глубинной нумерологии, которую не понимает никто…

В итоге, происхождение десятимерной теории столь же загадочно, как и сам Рамануйян. Когда аудитория спрашивает, почему природа должна существовать в десяти измерениях, физики вынуждены отвечать: “Мы не знаем”.

Как можно понять из вышеприведенного отрывка, современные физики-теоретики теории суперструн чувствуют, что в основанной на октаве системе Рамануйяна, формирующие измерения энергии “не симметричны”, поэтому они добавляют два дополнительных измерения, чтобы математически увязать все воедино. В этом отрывке описываются десять измерений традиционной теории суперструн. И очень грубым способом теоретики струн взяли группу из трех октав Рамануйяна, или 24 измерения, и прибавили к ней два дополнительных измерения, чтобы получить 26. Можно подумать, что если у вас были бы три разных Октавы, каждая из которых обладала огромной музыкальной симметрией, вам бы не захотелось разбивать симметрию так, чтобы прибавить ко всей группе только два измерения, — но большинство теоретиков (увы!) не музыканты!

В сноске 13 на стр. 346 книги Гиперпространство, Каку показывает, что Октаву можно представить и по-другому, убрав два “дополнительных” измерения, прибавленных физиками:

“Если мы нарушаем симметрию струны, два вибрационных режима можно убрать, оставляя 24 вибрационных режима, появляющихся в функции Рамануйяна”.

Сейчас, когда мы понимаем вибрацию и принимаемые ею формы, легко понять, откуда возникла такая ошибка. И как мы увидим в последующих главах, все наше понимание энергии и квантовой физики сильно искажено. Когда искажения выявляются, и мы видим работающие здесь геометрии, мы обнаруживаем ту самую “симметрию”, в которой нуждались теоретики струн и которую пытались сохранить, добавляя два дополнительных “измерения”. Сталкиваясь с гением Рамануйяна, очень похоже на то, что он или его источник информации хорошо знали, что делают; а сам факт, что мы еще не поняли многие его теоремы, служит весьма прозрачным намеком на то, что мы еще не решили “головоломку”. Добавление двух лишних измерений — просто привычное кратчайшее расстояние сделать так, чтобы на бумаге все выглядело хорошо.