Научи меня быть слабее. Реванш

Назар прав. Но я не собираюсь так быстро сдаваться. Я поселюсь здесь, под воротами, пока она не выйдет и не поговорит. Когда остынет, когда поймет, что готова. Я не отступлю. Ведь Она все, что у меня есть.

* * *

Если бы я знал, что в тот день я в последний раз увижу единственное, что могло мне дать надежду найти ее… Если бы я знал, что уже к вечеру, когда я вернусь на полигон в полной готовности во что бы то ни стало увидеться с Аней, там никого не останется. Ни Ильи, ни Вани. Только доходяга-охранник, от испуга едва ли не наложивший в штаны.

И тогда меня накрыло. Осознание полной беспомощности… Вот тогда-то и настал мой личный ад, затянувшийся на долгие полтора года.

Я столько раз перематывал в голове события того дня… Столько раз пытался переиграть все, сделать правильно. Я все не мог поверить, что она ушла. Исчезла. Я думал всегда, что держу свою судьбу в руках. И уж точно, женщину свою смогу вернуть. Но каким идиотом я был… Судьба, будто в насмешку, опустила меня на самое дно, лишив единственного, что было так дорого мне.

Не хочется даже вспоминать это время… Тошно от самого себя, от понимания собственного ничтожества. Я потерялся. Без нее, как маленький мальчик в темном лесу.

Я потерял счет времени и дням. В первые месяцы единственным ориентиром были темные окна ее квартиры и пустой полигон. Я ждал ее. До последнего, даже когда уставал верить, что она вернется. Как бездомный пес, бродил, околачивался возле ее дома, надеясь увидеть ее. Столько раз репетировал речь в своей голове, столько раз прогонял в воображении нашу встречу. Но она не возвращалась.

День за днем проходил… Бессмысленного ожидания. Я опустился на самое дно. Бросил спорт после проигранного боя. Мне тогда здорово надрали зад. И не сказать, что противник сильный. Мне было наср*ть. Выиграю я или нет. Не было голода победы, не было злости. Я выдохся, стал абсолютно пустым. Помню, лежал с переломанными ребрами и разбитым лицом, захлебывался собственно кровью и понял, что сломался. Не было ни сожаления, ни желания встать и идти.

Начал пить. Напивался по-черному, до галюнов. Уничтожал себя специально. Мне казалось, что по-другому теперь никак. Неизвестность. Она убивала больше всего. Она заставляла сгорать от угрызений совести.

Сколько стадий я прошёл, уже не сосчитать. И ее винил, думал, как смогла уйти? Исчезнуть? Неужели я настолько ублюдок, чтоб вот так, не оставив даже шанса? А потом умирал от мысли, что случилось с ней что-то. Такие ужасы себе рисовал, тошно становилось. Выть хотелось от беспомощности. Ненавидел всех вокруг. Себя, ее, отца ее упрямого. Но впоследствии понял. Во всем виноват я. Недосмотрел, не смог сохранить…

А потом появился маленький огонек надежды. Крошечный, едва заметный, но этот свет помог мне выбраться из дерьма. В тот день Назар сообщил, что ее отец решил продать полигон. Он должен был вернуться вскоре. Я подал заявку, мои люди созвонились с ним. Он назначил встречу через неделю, но не приехал. Не отвечал на звонки, на сообщения. Либо передумал, либо догадался, что это я?

Не знаю. Но этот случай, нервная встряска помогла мне взять себя в руки. Я понял вдруг, что у меня все еще есть шанс. И когда я найду ее, я должен быть готов.

Я вернулся в спорт. Словно с цепи сорвался. Тренировался сутками. Набрал новую команду, остался в России. После всего произошедшего я понял, что главное не то, кто с тобой работает и ведет к победе, главное – КТО ТЫ. Не изменять себе важно, своим принципам. То, что произошло у нас с Аней, отчасти стало последствием моего отъезда в Америку. Миша… Ничего бы не было, не свяжись я с ней изначально. Для меня было неважным все дерьмо, что она творила, я слепо верил в то, что смогу контролировать ситуацию.

Я выиграл три боя. Через три месяца состоится мой главный бой. Я возьму реванш у Мясникова. И эта мысль дает мне некое спокойствие, служит ориентиром. Что будет дальше, я пока не знаю. Но попытаюсь найти серьезную цель, чтобы бороться, не потерять стимула.

Я был в спокойствии до вчерашнего дня. Пока со мной не связались ребята. Анин отец снова решил взяться за продажу полигона. И не имея возможности приехать лично, он отправляет свою дочь. Надо ли говорить, что всю ночь я глаз не сомкнул? Все пытался успокоиться, взять себя в руки. Продумать каждое слово, каждое действие. Спустя полтора года мне, наконец-таки, выдался шанс. И я не должен его упустить.

* * *

Она передо мной. Стоит на берегу озера, прижав к груди руки. Худенькая, хрупкая, сколько боли она вынесла за это время, сколько страданий. Смотрю на нее, и не верится глазам. Полтора года… и вот, наконец-то, она здесь. Передо мной.