Наталья Бехтерева – какой мы ее знали

Огромным достоинством нашей комнаты было окно – не в классический петербургский двор-колодец, а над крышей соседнего дома: было видно солнце и Симеоновскую церковь, тогда, естественно, склад. Недавно я привел свою дочь в этот двор-колодец, и ей просто стало страшно.

Важным являлось и наличие галереи – семь квадратных метров и полтора метра в ширину. Она сыграла, возможно, неоценимую роль в развитии НП как ученого. Там могла жить домработница, она же и моя няня. Нянями, как правило, были молодые девушки, приезжавшие из деревни. Хорошие. По крайней мере, не помню ничего плохого по отношению к себе в свой адрес. При этом они могли сидеть со мной и готовить обед, топить печку. Это не то, что сейчас. На малюсенькой кухне стояла дровяная плита. Но в моих воспоминаниях уже появились примусы и керогазы, хотя плиту иногда и использовали. Готовили девушки отвратно, но есть было можно.

Так что я вспоминаю себя в это время либо у родителей отца в Москве (бабушка не работала, и до появления моего двоюродного брата меня довольно часто туда подкидывали), либо гуляющим с няней в районе улицы Белинского – Марсово поле, Летний сад… Позже гулял один. И довольно редко – с родителями. К тому времени оба они уже стали кандидатами наук и не просто были поглощены работой, они ею жили. Они и познакомились-то в аспирантуре, у них был общий руководитель, Андрей Владимирович Лебединский. Я появился на свет как раз в процессе их работы над диссертацией.

Петр Владимирович Бехтерев

Но были моменты, когда домработницы исчезали или уходили в отпуск. (Я тогда не понимал всей остроты этих проблем – понял только спустя двадцать пять лет, когда самому пришлось столкнуться.) Именно поэтому, приблизительно с 1955 года, я становился все более и более осведомленным о том, что делает НП. А как же иначе, если до одиннадцати вечера сидишь в электрофизиологической лаборатории Нейрохирургического института имени А. Л. Поленова. В краткие минуты перерывов НП рассказывала мне сказки о физиологии, о красных и белых кровяных телах. Белые были сильные и пушистые и защищали меня от микробов. Рассказывала сказки и о приборах. В них разрешалось играть. НП была заведующей лабораторией, и если я что-то ломал, то сама (!) исправляла. Это умение было необходимым, потому что приборы были малонадежными. Правда, утром лаборанты удивлялись, что все коммутации нарушены. Иногда меня спрашивают, спрашивала и она сама, не был ли я обделен обычным материнским вниманием. Определенно нет. И с позиций взрослого человека, для которого она создала, именно много работая, прекрасный плацдарм, и даже с тех давних детских позиций, так как недостаток общения компенсировался качеством. Я видел довольно дружный коллектив людей, которым нравилось работать. И все время видел, как работала сама НП. Видел, с какой радостью люди встречали новые приборы, которые появлялись как будто бы сами собой. Теперь-то я знаю, сколько сил для этого надо было приложить. А это были электроэнцефалографы французской фирмы «Альвар», «телевизор мозга» по Ливанову и многое другое.

Зинаида Васильевна Бехтерева