Наталья Бехтерева. Какой мы ее знали

И я стал исправно осваивать лаборантские функции. Высокая квалификация, неизменная доброжелательность персонала лаборатории и большой объем текущей работы способствовали успеху дела. Быстро освоившись и слегка обнаглев, я стал злоупотреблять бесконечными вопросами, что, очевидно, было допустимо для начинающего аспиранта, но добавляло забот для немногочисленных сотрудников (и без того перегруженных текучкой), поскольку я был не единственным энтузиастом, проходившим тогда стажировку в лаборатории.

– А у кого альфа-ритм имеет максимальную амплитуду? – спросил я однажды у Натальи Петровны (сотрудники лаборатории за глаза звали нередко ее НП), радостно рассматривая свою только что зарегистрированную электроэнцефалограмму – ЭЭГ, где красовались высокоамплитудные волны с частотой, близкой к десяти колебаниям в секунду.

– У нахалов! – кратко ответила Наталья Петровна вполне серьезно.

«А ведь это, пожалуй, не шутка» – вспоминал я впоследствии, когда подробнее знакомился с испытуемыми, у которых обнаруживался высокоамплитудный альфа-ритм.

– Сепаратно насыщаетесь? – ревниво и громко поинтересовался я, увидев как кто-то из стажеров единолично пользуется комментариями НП по поводу какихто сложных паттернов на ЭЭГ.

– Какая прелесть, никогда не слышала! – отозвалась Наталья Петровна, которая всегда тонко чувствовала и ценила юмор.

Освоив азы техники регистрации ЭЭГ, я приступил к самостоятельной работе на базе кафедры акушерства и гинекологии 1-го Ленинградского медицинского института имени академика И. П. Павлова. Занимался там тогда я новорожденными детьми, однако чемодан с тяжелыми пачками электроэнцефалограмм регулярно таскал к НП, ибо постоянно возникали вопросы, как отличить не вполне обычный феномен от артефакта. Несмотря на занятость (а в ту пору – в начале шестидесятых – Наталья Петровна была уже заместителем директора НИИ нейрохирургии имени А. Л. Поленова), она никогда не отказывала мне в помощи, часто давала ценные советы, иногда умеренно похваливала и постоянно приучала к строгости и осторожности в оценке данных.

Между тем талант большого ученого и интенсивность научной деятельности Н. П. Бехтеревой стали приносит плоды. Успешно прошел организованный ею в Петербурге (тогда в Ленинграде) симпозиум, где участвовали авторитетные советские неврологи А. М. Вейн и Л. П. Латаш. Симпозиум проходил в небольшом зале на Моховой и был, пожалуй, первым серьезным испытанием для НП – молодого доктора наук – в качестве лидера «человеческой» нейрофизиологии в нашей стране. Мне кажется, она немного волновалась, однако все прошло успешно, и мэтры были благожелательны…

Потом будет много блистательных научных форумов, организованных Н. П. Бехтеревой, которые станут заметными событиями в научной жизни страны и мира. Будут именитые гости – крупнейшие светила нейрофизиологической науки, такие как Грей Уолтер, Карл Прибрам, Хозе Дельгадо. Многие научные форумы, организованные Н. П. Бехтеревой, станут заметными вехами на трудном пути познания закономерностей деятельности мозга человека. Однако масштабность подхода Натальи Петровны к рассмотрению актуальных проблем нейрофизиологии и почерк крупного мастера угадывались уже на этом, первом, скромном по составу и численности симпозиуме (совсем немного участников его еще остались на этом свете).

Важным этапом в научной карьере Н. П. Бехтеревой было создание Отдела нейрофизиологии в Институте экспериментальной медицины АМН СССР. Она собрала талантливых, энергичных учеников, и работа закипела. Это было замечательное время. Отечественная нейрофизиология обогатилась рядом выдающихся открытий, связанных с изучением глубоких структур мозга. Научный авторитет Н. П. Бехтеревой неуклонно возрастал. Проблем, завистников и недоброжелателей уже тогда хватало с избытком. Однако Наталья Петровна твердо держала штурвал в своих руках, а выращенный ею научный коллектив успешно выходил на новые горизонты.

Время необратимо, и совершенного не изменить… У каждого из нас, наверное, случались в жизни судьбоносные моменты, которые определяли будущее. Было это и со мной где-то в конце шестидесятых. На очередной встрече Наталья Петровна предложила мне перейти из Института эволюционной физиологии и биохимии (ИЭФБ) АН СССР, где я работал, к ней в Отдел. Я, конечно, понимал почти безграничные возможности и яркие перспективы научной работы непосредственно под руководством Н. П. Бехтеревой, но я не мог уйти от профессора Н. И. Касаткина, который так много сделал для моего становления как ученого. И я отказался от предложения Натальи Петровны. Возможно, это было недальновидное решение с моей стороны. В блистательной команде Н. П. Бехтеревой был такой творческий накал, такое фонтанирование идей и такая бурная повседневная работа, что счастье работать в подобном коллективе – неповторимая удача в жизни. Но я ее упустил… Жаль.