Наступление

— Наделали! Вот и именно что — наделали! Сейчас уже таких не делают — труба пониже да дым пожиже. И дело то даже не в этом. Дело в том, что с этими словами — на смерть шли. На смерть, понимаешь — шли!

— А сейчас что? Сейчас безо всяких красивых слов — идут! Мне наградные довелось подписывать — поседел над ними! Двое остались отход роты прикрывать — оба всмятку, не опознаешь. Падлы, Героев им зажали, Красной Звездой отделались! Еще один пацан, девятнадцать лет — командира грудью от пулеметчика духов прикрыл. Этому дали! Ты что мне на нервах играешь!?

— Да то… Да то, товарищ министр, что мы в дерьмо лезем, уже дна, б…ь под ногами не чувствуем — а вот тыла то и нет у нас. Тогда знали — куда идем, за что идем. Сейчас кому попробуй — освобождать идем, скажи — засмеют. Офицерье в Десятое рвется — на квартиру, с. а заработать, понимаешь? На квартиру заработать! А сейчас мы куда намылились? Тоже освобождать? Или дела делать? Ты вот этому словоплету веришь? Я — нет!

— А все потому что пиз…и много! — взорвался министр — пи…ть надо было меньше, может кто-нибудь во что-нибудь и поверил бы тогда! Когда по телеку солдаты сады в Афгане сажают, а по Союзу два «Черных тюльпана» летят — одного не хватает — вот после этого и не верят люди! И если уж ты словами громыхать начал — так вспомни сколько и ты п…ел! Все хороши!

На подоконнике треснуло, хлестко, неожиданно, оба аж вскочили. На паркет лились остатки чая, маршал вскочил чтобы отключить кипятильник

— Попили чайку, б… ь — выругался Соколов, хотя обычно он не выражался

— Адъютанта пригласи, пусть заварит…

— Да нету никого. Не видишь? Требования секретности.

Маршал Соколов, отключив кипятильник, вернулся за стол. Набычившись, маршал Огарков смотрел на него.

— Ну вот что, Коля. Я силком не заставляю. Если ты разоблачать да словами громыхать — не сработаемся. Таких сейчас полно — телевизор включи такого понаслушаешься, волосы вянут. А за тобой — не замечал, не замечал. Если мне приказ отдадут — я исполню. Законный, заметь приказ. Потому что я офицер.

— Как разберешь?

— А так. И ты и я знаем, кто имеет право решения принимать. И решать что к чему — не нам, нам исполнять только. Нам приказали — мы исполнили. Все!

Огарков подумал, потом сбавил тон

— Расплылся я что-то.

— Расплылся. Решай. Я не хуже тебя знаю, что делается. Но решать — ему можно верить, а кому нет — дело не наше. Что тебя съели, что меня. Что тебя вернули, что меня. Все что мы можем сделать — мы должны сделать. А если что… то и поступать будем, по обстоятельствам, как честь и оперативная обстановка подскажут. Согласен?

— Согласен… — сказал маршал Огарков, и потом добавил уже тверже — согласен.

— Вот и хорошо. А чая бы где неплохо раздобыть.

— Обойдемся. В столовку зайдем на обратном пути.

— Да? Ну тогда — я тебя слушаю. Откуда вся эта беда взялась…

Огарков встал, прошелся по кабинету, словно вымеряя его шагами. Напряжение не рассеивалось — оно нарастало.

— Ты ведь уже понял — где?

— Не дурак. К нефти идем…

— К ней самой. К черной жиже, к крови государств. Ох и жарко там будет, не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом…

— Не привыкать. Так что?

— При бровастом еще делали. Сверхсекретная группа.

— А подробнее.

— Подробнее. Ты помнишь сороковой объект?

— Нет.

— Замаскированный командный пункт высшего уровня. Даже лучше, чем здесь. С душой строили… больше ста метров заглубление. Под него, под план.

— А этот — откуда знает?

— Этот… он же первым в Азербайджане был. Не мог не знать. Он стройку обеспечивал… да и много чего другого…

— Что — другого?

— Он до этого был председателем КГБ республики. По заведенной традиции республиканские КГБ специализировались на какой-то стране… ну, желательно чтобы с языками там нормально было… Они — на этой стране специализировались.

— Иран…

— Он самый. План по нему был. Потом оттуда — бросок дальше, прежде всего — на Аравийской полуостров. Бровастый зеленый свет давал… много чего под это сделали. А план был — до мелочей.

— А потом что? Отменили?

— Какое… Андропов… Он все сломал. Все что смог сделал — чтобы не делать.

— Как?

— А как ты думаешь мы в Афган влезли? У Андропова были возможности — и материалы от его резидентуры, от советника — шли напрямую в ЦК. Табеев[38], который при Амине был — квасил часто, из него посол… хам хамом, больше и сказать нечего. Потом, когда довелось ознакомиться и сравнить с тем что наша резидентура давала — за голову схватились. Да поздно уже.

— А Андропову то зачем было?

— Вот и спроси. Мутный человек был, очень мутный. И опасный. А этот… на его стороне тогда был, вот я ему и не доверяю…

— Так шаха тогда — мы?

— Да нет… Просто мы просчитали. Что когда где — годом больше, годом меньше — какая разница. Все равно — без вариантов, мы там сразу только в первом эшелоне общевойсковую армию разворачивали. И не сказать, что неправы — власти то там не было. А потом… американцам оставалось только бомбить. Нас. Потому что там уже — ничего не сделаешь. Просто не успеешь.

— И что потом?