Настоящий Спасатель. Назад в СССР

На мой вопрос стоило ли держать меня в больнице все эти дни он ответил, что советская медицина несет ответственность за каждого человека, попавшего в беду.

Его слова показались мне искренними, похоже на то, что он сам верил в то, что говорил.

Внутренне, я все больше сживался с Максимом Бодровым. Мой опыт предыдущий жизненный опыт никуда не девался.

При том, что он был несравненно богаче, чем опыт предыдущего хозяина тела. И все же, я не мог сказать, какой из них доминирует.

Похоже они гармонично срослись внутри. Я с удовольствием наблюдал за окружающим меня миром и людьми.

Я стал подмечать детали, которые не особо интересовали в прошлом воплощении. Например, я подметил что соответствующие настоящему времени архитектурные формы и строения были как бы устремлены в будущее.

При этом совсем не было рекламы, если не считать киноафиш, вывесок, названий магазинов и гостиниц. Это совсем не мешало.

Мне было с чем сравнивать. То тут, то там на глаза попадались советские лозунги. Они встречались намного реже, чем реклама, которую я перестал

Я смотрел на тумбу инсталляцию из окна, которая сообщала окружающим, что конституция СССР гарантирует человеку право на жилище и право на труд.

И к моему удивлению я заново открывал эти слоганы. Когда-то давно они казались мне ложными.

Теперь же я снова понимал, что это часть мировоззрения большинства советских людей.

В этом времени, в восьмидесятых в нашей стране было приятно так думать и жить.

Страна расслабилась после тяжелейшей войны и годов восстановления, где каждому нужно было предпринимать нечеловеческие усилия для того, чтобы страна выстояла, выжила и снова расцвела.

Казалось, что теперь наступило благоденствие. Люди стали ездить отдыхать на курорты, играть в драмкружках, рисовать, писать стихи, массово заниматься спортом и ходить в турпоходы. Расцветало творчество: театр, кино, телевидение, музыка и культура.

Наука и медицина, разогнавшись, достигли невиданных высот.

Все вокруг строилось. Дороги, заводы, жилье, школы и сады, парки стадионы.

Страна дышала полной грудью. Страна развернулась. Я видел все это вместе с великолепными морскими пейзажами из больничного окна.

И моя грудь наполнялась какой-то необычной, легкой энергией и радостью. Видимо, это чувство называется гордостью за свою страну.

Я был счастлив от того, что попал сюда. В Союз Советских Социалистических Республик.

Меня выписали после обеда. Мы договорились с генералом доиграть с партию по телефону после выписки. Конечно же, повинуясь своим привычкам, мой сосед по палате, не дал записать его телефон, сообщив мне, что он сам меня найдет.

Это вызвало мою улыбку. На которую он впервые слабо ответил своей. Прощались мы с ним, если не как старые друзья, то как давнишние соперники, испытывающие к друг другу взаимное уважение.

Я собирался уже уходить, как генерал жестом остановил меня на выходе. Он достал книгу из своего пузатого портфеля. Было видно, что он подготовил книгу заранее. Но лишь сейчас решил подписать ее для меня.

Нацарапав перьевой ручкой красивым каллиграфическим почерком короткую надпись, «Бороться и искать, найти и не сдаваться. Максиму Бодрову от почитателя его шахматного таланта», он протянул ее мне. Подписано было тремя инициалами. Н.А.В.

Генерал не изменил своим замашкам. Он пожелал остаться инкогнито даже на титульной странице книги.

Это был очень редкий, отпечатанный в 1967 году, экземпляр романа «Белые и Черные» о почти запрещенном чемпионе Алехине.

Я сделал вид, что ничего не знаю про этого чемпиона, сердечно поблагодарил генерала и сообщил, что буду ждать продолжения партии.

Забрав свою одежду и обувь, я поспешил не домой, а в свою десятую школу, потому что в понедельник по расписанию у меня была репетиция в актовом зале.

До выпускного оставалось совсем немного. У нас с Машей Баландиной, той самой партнершей, из-за которой та троица, а точнее двоица, третий ведь сбежал, завязала драку, осталось всего два заключительных прогона. Потом выступать перед всей школой, гостями из РОНО и родителями.

Я заскочил в фойе школы. Поймал себя на мысли, что никак не мог привыкнуть к тому, что нигде нет охранников. До терактов на транспорте, больницах и в учебных заведения еще далеко. Здесь безопасно в этом смысле.

Вход в школу был абсолютно свободен.

На стене напротив входа висели стенгазеты, посвященные окончанию десятого класса, стенд с заповедями строителя коммунизма. Правила поведения пионера, который всем ребятам пример. Октябрят, которые дружные ребята – читают и поют и весело живут.

Слега защемило сердце от увиденного, мне показалось, что я точно такие же видел в своей юности.

Школа даже пахла по-особому. Хоть уже начались каникулы, и ученики не ходили на занятия, из столовой тянуло запахом булочек.

Еще в коридоре ощущался запах солярки, при помощи которой, протирали паркет и каменные ступени лестниц, по шут его знает, какой причине,