Настоящий Спасатель. Назад в СССР

— Типа того. Он до утра ничего не будет соображать. Я понимаю, что ты хороший друг. Не все так повезло, многие люди хотели бы иметь такого друга, как ты. Но пойми меня правильно, самое лучшее решение — это сейчас поспать, а утром сходить к нему. Поверь ему так же как и тебе обеспечен лучший уход.

В ее словах был резон. Тёма сейчас будет отходить. Я согласился. Она обработала мои сбитые в драке костяшки, выдала подушку и уложила спать на диване в ординаторской, а сама вернулась в приемное отделение.

Наутро мы попали с ней к Тёме. Увидев моего друга морщащегося от боли при попытке улыбнуться мне, я успокоился. Ему пока нельзя было разговаривать и двигать челюстью.

Наталья находилась рядом, она поговорила с дежурным врачом и сообщила, что врачи постарались и сотворили настоящее чудо.

Я поиронизировал над ним, шутил о кормлении через трубочку и убедившись, что с ним все будет в порядке, отправился домой в семь утра.

Я поблагодарил Наталью и напомнил, что она должна мне свидание. Мы попрощались как старые добрые друзья.

Бабушка уже ждала меня на кухне с завтраком. У меня разыгрался волчий аппетит и я набросился на еду.

— Как там Артём? Что произошло?

Я коротко рассказал о его состоянии и наших вчерашних приключениях, опустив самые жесткие моменты, чтобы не беспокоить мою Ба.

— Совсем забыла. Тебе вчера мужчина звонил.

— От генерала?

— Нет. Не от него. Вот я вот здесь записала, — она протянула мне листок на котором я прочел телефон, имя и отчество Солдатенко. Я чуть не поперхнулся.

— Чего он хотел?

— Сказал, чтобы ты позвонил в удобное для тебя время дня и ночи.

Я молча отложил чашку с чаем. Вытер руки о салфетку, поднял трубку и набрал номер. После второго гудка Солдатенко, словно ожидая моего раннего звонка ответил:

— Доброе утро, Максим. Ты меня искал? Зачем спрашивать у кого-то, если ты можешь задать вопросы лично мне? Приезжай, поговорим.

Глава 25

— Совсем забыла. Тебе вчера мужчина звонил.

— От генерала?

— Нет. Не от него. Вот. Я вот здесь записала, — она протянула мне листок, на котором я увидел телефон, имя и отчество Солдатенко. Я чуть не поперхнулся.

— Чего он хотел?

— Сказал, чтобы ты позвонил в удобное для тебя время дня и ночи.

Я молча отложил чашку с чаем. Вытер руки о салфетку, поднял трубку и набрал номер. После второго гудка Солдатенко, словно ожидая моего раннего звонка, ответил:

— Доброе утро, Максим. Ты меня искал?

* * *

— Доброе утро, Максим. Ты меня искал? Зачем спрашивать у кого-то, если ты можешь задать вопросы лично мне? Приезжай, поговорим.

В этот же день у меня был выходной. Я поехал к нему вечером, после того, как отоспался и пришел в себя.

Солдатенко встретил меня у двери своей просторной квартиры, расположенной в доме, где в основном жило руководство города.

Это был роскошный особняк девятнадцатого века с четырехметровыми потолками и огромными комнатами.

Квартира с многочисленными картинами, статуями, антикварной мебелью скорее напоминала музей, чем жилое помещение.

Видимо, эта роскошь и, непомерное по тем временам, богатство должны были принизить, произвести впечатление и подавить волю посетителей, но у меня квартира вызвала противоположные чувства.

Из-за подобной лживой, корыстолюбивой парт номенклатуры лет через десять погибнет страна. Я не испытывал ни малейшего трепета или уважения к Солдатенко и презирал моего врага.

Оказалось, что он уже в курсе всех вчерашних событий. Чувствовалось, что звонил он не просто так. Конечно, холодильщик Эдик, у которого я пытался расспрашивать об отношениях отца и Солдатенко, сыграл в этом свою роль. Но я интуитивно понимал, что партийный босс обеспокоен не этими расспросами.

Гончаренко. Догадался я. Тот, кого вчера повязали вместе с бандой карманников был связан с племянником и бизнесом Солдатенко. Ниточка могла быстро привести к зампредгорисполкома.

Он это очень хорошо понимал. Солдатенко был умен, осторожен и очень опасен. Просто так власть, свободу и такую жизнь не отдают.

Хотя на его лице играла доброжелательная улыбка, я видел в его стеклянных зрачках калькулятор, жажду денег и осознание собственной власти над другими. Это не было глупой гордыней или высокомерием. Это были глаза абсолютно хладнокровного и расчетливого человека.

Его тактика заключалась в том, чтобы сначала что-то дать, часто не своё, а потом потребовать взамен необходимое. Как тогда, в больнице с маслом и сигаретами.

Я знал, что ему нужно. Моё молчание.

Поговорив с Осиным по телефону, я уже знал, что Гончаренко сломался, и надеясь на смягчение приговора, подписал чистосердечное по всему, что связано с Шельмой.

На этой волне от него требовали признательных про валюту и Интурист, но пока он только рассказал про драку, в которой Корольков бил меня — Макса Бодрова сзади по голове.

Вопрос был только в том, какую цену Солдатенко хотел предложить мне за это молчание.