Центральные площади и улицы уже успели привести в порядок. Некоторые продуктовые магазины открылись и у входа толпились длиннющие очереди. А вот мороженым никто не интересовался.
Мне безумно захотелось попробовать тот самый вкус детства, утерянный вместе со страной. Я подошел к ларьку под тентованной тканью и стал изучать предложение.
На прилавке красовалось всего два ценника: вафельный стаканчик по двадцать копеек и эскимо по тридцать, соответственно.
— Здравствуйте, — обратился я к мороженщице изнывающей от скуки и нарождающейся жары, доставая три пятнадцати копеечные монетки — два стаканчика, пожалуйста.
Она смерила меня взглядом, откинула крышку холодильного отсека из которого поднялось морозное облачко и вытащила два мороженых.
— Паажалуйста, — растягивая слога, она передала стаканчики мне.
Вроде бы и не грубила, ответила почти вежливым тоном, но у большинства покупателей от ее тона сложилось бы ощущение вины перед этой категорией работников торговли. Они делали свою работу с некоторым одолжением, показывая свою значимость.
У большинства, но не у меня. Мне было смешно наблюдать за этой наигранной, почти театральной ленью. Сдачу в пять копеек она возвращать не собиралась. Другой бы на моем месте стушевался и давно ушел бы.
Ведь в курортном городе люди бывают щедры. Приезжие особенно. Но не местная пацанва. У нас деньги на деревьях не растут.
Я не уходил. Улыбался и ждал сдачу.
— Чего тебе? — она сделала непонимающее лицо.
— Сдачу, тёть.
— Ах, да, — делано спохватилась мороженщица, — совсем засыпаю на ходу. Она полезла в карман на своем переднике и выудила оттуда пять копеек.
— Тёть, а хотите, сходите и поспите. Я тут за вас поторгую, пока вы отдыхать будете.
— Какая я тебе тетя⁈ — почти заревела продавщица, теряя остатки вежливости вместе с выданной мне сдачей, — иди отсюда, поторгует он!
— Ну не хотите, как хотите. Я от души хотел помочь даме. Всего вам доброго, хорошей торговли, — я улыбнулся и театрально раскланялся. Потом развернулся и пошел обратно в сторону Универмага.
Тёмы долго не было, второе мороженое начало таять и подтекать. Мне пришлось сделать маленькую дырочку на донышке, чтобы как-то спасти вафельный стаканчик от окончательного размокания.
Наконец мой закадычный друг и приятель появился с большим бумажным свертком в руках.
— Тёмыч, где ты? Что ты там застрял? Твое мороженое растаяло! — я подскочил к нему протягивая уже довольно помятое лакомство.
— Макс, ё-прстэ! Что случилось? Почему ты ушел? — он сунул мне в руку увесистый сверток, завязанный бумажным шпагатом-бечевой и потянулся за мороженым.
— Короче, эта твоя Лидия Евгеньевна — жена того самого Солдатенко из горисполкома, который меня пнул из комсомола, — я решил сообщить Теме прямо причину своего отказа покупать у нее костюм из-под полы, — понимаешь?
— Короче, я купил два костюма, — передразнил мою интонацию друг, — один мне, один тебе. Пошли к тебе домой — будешь выбирать.
Я опешил и остановился. Тёма не видевший меня и следовавший за мной, с поднятым стаканчиком с мороженым над головой, наткнулся на меня в момент моей остановки.
Остатки мороженого полетели прямо в единственную складку бумажного свертка, сквозь которую проглядывала ткань новенького костюма.
Катастрофу довершила попытка Темы выудить падающее мороженое. Этим он сделал только хуже, потому что я дернул сверток в стремлении спасти положение, но тем самым мы оба непроизвольно разорвали бумагу и окончательно измазали спину пиджака сладко-молочной жижей.
— А деньги за костюм? — спросил я Тёму на автомате.
Он растерянно смотрел на огромное несимметричное пятно на ткани костюма.
— Заплачено. Там были еще чешские, уцененные костюмы по семьдесят три рубля. Мать с отцом дали мне сто пятьдесят. Как раз хватило нам обоим, и сдача осталась, — он никак не мог отвести взгляда от белого развода, — откуда здесь взялось это чертово мороженое?
— Пошли искать химчистку. Мороженое купил я. Хотел сделать тебе приятное в жаркий день.
— Может отстираем?
— Пиджак? Это вряд ли. Его еще прогладить потом после стирки будет невозможно. Штаны еще куда ни шло.
Проблема была не в том, чтобы найти пункт приема в химчистку. Нам нужно было найти работающий. Их всего в городе три-четыре и обчелся.
А вследствие наводнения они не функционировали. После третьего закрытого пункта мне стало понятно, что эта идея совершенно бесперспективна.
— Походу мы не найдем. Если только…
Мне пришла в голову новая идея.
— Если только? — переспросил с надеждой Тёма.
— Если только не договоримся в Интуристе. Айда.
Три года назад в городе построили совершенно новый современный отель, для приема иностранных туристов. Это был отдельный закрытый мир, куда доступ без знакомств простому смертному советскому гражданину, был еще более затруднен, чем в закрома советский торговли.
— Да-ну, кто нас туда пустит. Совсем без мазы, затея. Пойдем постираем.
— Попытка, не пытка, как говорил товарищ Берия. Не боись, пошли. Прорвемся. — я направился уверенным шагом в сторону отеля.