А потом с аппетитом принялся за еду. Мне мой стакан выпить не пришлось. В коридоре раздались тяжелые шаги и в комнату ввалился крупный мужик лет пятидесяти пяти, недовольно оглядел стол и громко заголосил.
— Раиса! Раиса, где ты! — он кивнул нам головой, нахмурив брови
— Да, Николай Максимович?
Вошедший оказался тем самым председателем колхоза к которому нас командировали. Мы встали и оправили свою форму.
Наша «хозяйка», запыхавшись, на всех парах влетела в комнату.
— Это что за балаган ты тут устроила? Что это? — он ткнул пальцем в бутыль с белым самогоном, — я тебя спрашиваю, что это?
— Ну я хотела накормить мальчишек, Николай Максимович…— она оправдывалась извиняясь перед председателем.
— Накормить… и напоить? — он резко замахал указательным пальцем в сторону краснеющей женщины, — ну-ка сейчас же убери. Немедленно!
Раиса Михайловна ринулась к столу, взяла в руки бутылку, потом в нерешительности кивнула на мой стакан:
— Допивать будешь?
Я посмотрел на Серегу, нельзя было его оставлять в пьяном одиночестве и быстро опрокинул налитое.
— Да, спасибо, — вежливо поблагодарил я, занюхивая соленым огурчиком.
— Это ж какой вред здоровью парней, Раиса, — пристыдил председатель женщину, качая головой.
— Ну вот и польза может быть…
— О чем ты говоришь? Какая польза? — Николай Максимович строго уставился на женщину. Оно и понятно: алкоголь — бич в советской деревне.
Мужики от неумеренной пьянки загибаются, порой из-за самогонки могут пальцы, руку, ногу по дури потерять на поле, работая с сельхозтехникой.
А председателю колхоза отвечать и за травмы и за выполнение план и за их дальнейшую жизнь.
— Ну как какая, Николай Максимович, вот, например, на улице моей раньше жил дед. Евлампий. Может помните его. Он бухал всю свою жизнь. Каждый день напивался в хлам. И была с ним история. По молодости он шел с какой-то пьянки, вечером, естественно, был в дрова. И упал в канаву.
Раиса Михайловна, завидев наши улыбки, поначалу улыбнулась в ответ, но потом поймав колючий взгляд председателя, скромно опустила глаза и продолжила:
— Была поздняя осень и ночью канава вместе с ним замерзла. Утром его нашли, а вырубали ломом. Вытащили, принесли домой. Он на печке отлежался часа три и побежал в колхоз, на работу. Пить он не бросил. И вот так, методично бухая, спокойно дожил до восьмидесяти с гаком лет.
— А если бы не пил, то наверно бы до ста лет прожил. Вы садитесь, — он спохватился — мы до сих пор стояли по стойке смирно. — Так товарищи матросы, давайте знакомиться. Меня зовут Николай Максимович, я председатель колхоза.
— Матрос Бодров!
— Матрос Шевченко! — у Сереги уже немного заплетался язык и это не ускользнуло от внимания нашего собеседника.
Мы все еще стояли, не очень понимая как себя вести дальше.
— Да вы присаживайтесь, что встали, как вкопанные. Так. Вы доедайте, на сегодня хорош. На работу я вас в таком состоянии не пущу. И учтите еще раз увижу в таком состоянии — без сантиментов доложу вашему командованию, даже не сомневайтесь — мне стало немного обидно за мое состояние, но это компенсировалось тем, что на сегодня «шабаш». Мы снова сели за стол.
— Разместим вас по высшему разряду. Квартироваться будете у моей матери с отцом, вы у нее уже были. Сейчас приедет Алексей и вас отвезет. А завтра заберу вас на работы сам.
Получалось, что до конца дня у нас будет немного свободного времени для себя, которого никогда не было в части.
Наконец-то я смогу спокойно, без суеты и чужого внимания почитать посмаковать письмо от Маши. Конечно при условии, что в нем написаны хорошие новости.
Хотя уж в чем, в чем, а в этом я не сомневался. Маша не та «птичка», которая стала бы в письме писать мне негатив или неприятные новости.
Я вспомнил, что там в грядущем это интимное ощущение — предвосхищение письма совершенно утеряно. В мире, где смски, мессенджеры, соцсети преследуют и остаются с человеком повсюду значение личной переписки сильно обесценилось.
Мы доели угощения и снова услышали знакомое тарахтение двигателя мотоцикла. Через минуту в комнату вошел Леха, кивнул председателю.
— Здрасьте, теть Рай. Ну что, бойцы, готовы? — он перевел взгляд на нас с Серегой
Серега кивнул и пошатываясь встал. Мне пришлось поддержать его, чтобы он сохранил равновесие.
— Надеюсь, на вашу порядочность, молодые люди, больше не пейте — немного наивно проводил нас словами председатель, — ну до завтра.
Попрощавшись, мы вышли загрузили с Лехой захмелевшего Серегу в люльку, и, чтобы он случайно не выпал, укрыли тентом.
Леха завел своего железного коня и чтобы как-нибудь развлечь пассажиров в дороге начал травить анекдоты. Из-за громыхавшего глушителя я слышал не все слова, и мне приходилось многое домысливать.
Потом Леха сам громко смеялся своим анекдотам. Его деревенская простота, артистичность и старательность рассказчика сделали свое дело — я пару раз чуть не вылетел из седла на ухабах заливаясь от смеха.
— А знаете, про чукчу Карла Маркса и Энгельса?
— Нет, давай, жги.