Настоящие люди

            Амарок почувствовал, что проваливается в сон. Лица мужчин расплылись и превратились во что-то страшное, нечеловеческое. Он хотел кричать, но не мог выдавить из себя ни звука. Небо приблизилось к земле, звезды сделались ярче и больше. Амарок начал искать знакомые созвездия, но не смог найти ни одного. Это было чужое небо. Мальчик понял, что спит и перестал сопротивляться нахлынувшей слабости.

            Он проснулся ранним утром, еще до того, как солнце начало подниматься над успокоившимся морем. Незнакомцы исчезли, растаяли, как сон, и не оставили после себя никаких следов, кроме остывшего кострища. Амарок протер глаза и удивился тому, что больше не чувствует холода. Он встал, глубоко вдохнул наполненный морской солью воздух и рассмеялся. Легко и радостно, как ни разу не смеялся за свою недолгую жизнь. Он чувствовал приятное тепло, растекающееся по всему телу.

            Желая проверить пределы переполнявшей его энергии, Амарок побежал по берегу. Он изо всех сил старался загнать себя, но дыхание не сбивалось, и мышцы не болели. Амарок не хотел возвращаться домой с пустыми руками. После непродолжительных блужданий по берегу, мальчик нашел тюленье лежбище и подкрался к нему. Охота на ларгу в брачный период была под запретом у инук, и в тот день будущий вождь впервые нарушил табу. Брошенное твердой рукой копье глубоко вонзилось в ближайшего тюленя. Раненное животное попыталась сбежать, и распугало своими криками сородичей. Тюлень почти дополз до проруби, когда силы оставили его. Амарок, ступая по кровавому следу, подошел к добыче и долго рассматривал ее. Тюлень дрожал и медленно умирал, глядя на своего убийцу большими выразительными глазами.

            «Если у зверей могут быть человеческие глаза, — задумался Амарок, — значит, у них могут быть и человеческие руки?»

            Без особого труда мальчик дотащил добычу домой. Ему навстречу вышли все жители. Впереди бежала Инира. Она бросилась ему на шею и вся перемазалась в крови тюленя. Амарок узнал, что прошлой ночью пропал Нанухак, сын старого вождя. Его искали всем селением, но не смогли найти ни следа. Амарок не задумывался о судьбе своего бывшего мучителя. Люди шептались о том, что тщедушный сирота вошел в сговор с тунерак, чтобы погубить Нанухака и забрать его силу. Вождь хотел отомстить за сына и убить подкидыша, но и его настигла странная смерть. На следующий день после возвращения Амарока белый медведь ворвался в селение. Он громко рычал и скалил свирепую морду, покрытую шрамами, распугал людей, но не тронул никого, кроме вождя. Люди нашли в разоренном жилище его изувеченные останки и с тех пор не пытались навредить сироте.

            …Усилием воли Амарок заставил себя прервать воспоминания. Вот показался холм, за которым было расположено его родное селение. Другие участники долгой поездки должны были вернуться раньше. Амарок задержался, чтобы в одиночестве исполнить ритуал подношения Седне, владычице моря. Он не хотел, чтобы люди, восхищавшиеся его храбростью, видели, что даже их бесстрашный вождь порой обращается за помощью к богам. Его сердце было свободно от страха перед возмездием высших сил, он не раз пренебрегал их волей и оставался невредим, только долг перед воспитавшей его старухой побуждала юношу исполнять обряды.

            «Седна разгневается», — бубнила Ахна, дрожа над тусклым огоньком жирника.

            «А если богов нет?» — спросил однажды у нее Амарок.

            «Если богов нет», — повторял он себе. Эти слова стали единственной молитвой юноши, надеждой на то, что никто, кроме людей не осудит его поступков. А люди… спросите их, благодаря кому сегодня звучат радостные песни, благодаря кому кладовые ямы в леднике доверху наполнены мясом? Кто призвал к порядку похитителей жен и устрашил воинственных соседей? Всюду, от ледяного края мира до теплых южных земель, услышишь имя молодого вождя, которого вскоре со страхом будут вспоминать и за морем.

            «Пусть судят! Если богов нет… пусть судят».

            Повзрослев, Амарок стал вспыльчивым, легко склонным и к ненависти, и к любви. Ему нравилось представлять, что в его груди горит пламя, раздуваемое ветром. Пламя, которое то заполняло его целиком, то спадало, превращаясь в теплый, трепещущий огонек.

            Амарок рассмеялся и еще раз прошелся кнутом по спинам ездовых собак. Упряжка отозвалась дружным лаем и ускорила ход. Нарты взобрались на вершину холма, пропахивая в рыхлом снегу глубокий след. Ему хватило одного взгляда на селение, чтобы почуять неладное. Не хватало привычных звуков: громких голосов хлопочущих по хозяйству женщин, лая собак и радостных криков ребятни. Он заметил, что временные жилища были сложены, одно сгорело, с другого сняли все шкуры. Их пустили на странные свертки в человеческий рост, которые лежали возле воды. Амарок не сразу габ понял, что это тела убитых, которые готовили для похоронного обряда. Вождь с запозданием понял, что дом подвергся нападению.

            Когда Амарок остановил нарты у большого иглу, ему навстречу вышла Ахна. Старуха сильно хромала и опиралась на палку.

            — Что случилось? — спросил вождь.