Настоящие индейцы

– Я не говорю о том, какой интерес для нас представляет любая информация о технологиях Чужих. Это и так понятно. Но есть второй момент. Опытная продукция будет производиться частным порядком. По государственному заказу. Ты, кажется, купил две линии у КСМ? Для производства гражданских киборгов? Но не получил еще, верно? Не удивляйся, что одна линия будет… не совсем для киборгов. Если, конечно, тебе это покажется выгодно. Назначение – в первую очередь пилотирование большегрузных транспортов по каналам Чужих, во вторую – работа в условиях, невозможных для человека.

Август покачал головой:

– Кид, прости, мне претит идея штамповать на конвейере людей.

– Почему-то я не сомневался, что ты ответишь именно так. Тогда – альтернативное предложение. Ты ведь еще не бросил коллекционировать красные машинки?

Август уставился почему-то на меня. Кид засмеялся и бросил на стол второй конверт:

– Один человек проболтался мне о твоей тайной мечте: поднять из бункера оригинал машины Ивана Кузнецова. Сказать по правде, мне тоже жуть как интересно, зачем ее так тщательно захоронили. Я не нашел в архивах ровным счетом ничего. Морально готов к тому, что и в машине ничего такого нет, пустышка. Но тебе хочется ее получить. Часть прав у тебя, часть у Криса. Вот тут, – он показал на конверт. – Третья. Тоже твоя. Объединяйтесь, подавайте в суд, не сомневаюсь, что вы выиграете. А будете вы ее поднимать или нет – ваше дело. Лично я не отказался бы потрогать руками настоящую «Локхид Альбатрос Т 5 Эволюшен», особенно если она на ходу. Теперь таких не делают…

Август был так потрясен, что ничего не ответил.

Кид поужинал с нами и уехал, чем до глубины души обидел Скотта Маккинби – дедушка-то планировал под стаканчик виски обсудить с ним вечерком мировую политику. А я поглядела на дату церемонии – и решила, что заслужила недельный отдых. Просто отдых. На курорте.

И даже поехала туда.

* * *

Парадная форма, которую я не надевала с армейских времен, оказалась мне точно впору. Я не поверила своим глазам. Но факт: нигде не тянуло, не морщило и не трещало. Китель и брюки сидели как влитые и отлично маскировали мой животик.

Я положила руку на живот. Как странно. Я пока еще не привыкла, что там, глубоко во мне, растет человечек. Мне пока еще было удивительно. Один раз приснилось, что в животе никого нет, и я проснулась с криком. Я уже ждала, когда же он родится. Мальчик. Тесты уверяли, что мальчик. Мой сынишка.

Доктор Оршан, которого я навестила сразу по прилете на Землю, невозмутимо поздравил меня. Сказал, что беременность развивается прекрасно, поводов для госпитализации он не видит, инструкцию по вынашиванию составит через пару дней. Но настаивает на том, чтобы я рожала под его присмотром. Я спросила – как же так, ведь я не долечилась, я бросила пить таблетки, сорвала назначенный курс… Доктор Оршан ответил:

– Делла, если бы от таблеток что-то всерьез зависело, я положил бы вас в клинику. На весь курс. И вы принимали бы лекарства строго под моим контролем. А вы в этом не нуждались. То средство – оно поддерживающее, понимаете меня?

Я спустилась в холл чуть раньше времени и, естественно, захотела скоротать время перед зеркалом. Какое замечательное, огромное зеркало. Точно такое же было в холле у нас на факультете.

Седьмое сентября, осенило меня. Это было седьмого сентября. Нет, я никогда не забывала, что седьмого сентября Военный университет празднует свое открытие. Я забыла другое событие.

Девять лет назад.

Я успела оставить за плечами первые шесть дней занятий и первый университетский роман. Он был таким же ярким, как и мой избранник. Мы познакомились на вечеринке в кафе «Ладья», летом. Его звали Макс, он закончил космический факультет, потом отслужил в армии и теперь был финансовым аналитиком. Больше ничего я о нем не знала. Да и не нужно было. Он сразу сказал, что на Земле в гостях, до середины августа, потом улетит домой. Я знала, что все будет бурно, но недолго. Девчонки с факультета глядели на него такими голодными глазами, что я не упустила случая узнать, каков же мой Макс. И влюбилась по уши. Разумеется, не призналась – я гордая.

Когда он улетел, девчонки пытались поддеть меня притворным сочувствием. Мол, он со всеми так. Ледяное сердце, что попишешь, Берг. Они называли его Бергом – по фамилии. Еще я узнала, что он кумир джедаев, потому что за короткий срок в армии успел прославиться мужеством, и что в универе бывает часто. Но все его романы быстро заканчивались. Берга интересовали новизна и победа. Его захватывал азарт ухаживания и нежного торжества, а потом он уходил. По нему сохли буквально все девчонки Военного, а кое-кто уверял, что не откажет любая во всех Четырех Университетах. О да, я в это верила. Красавец уникальный.

Седьмого сентября – наш праздник. Первый раз юные хоббиты надевают парадную форму, которую несколько ночей подгоняли по фигуре. Мне пришлось корпеть дольше, чем остальным: военная форма шьется на широкие бедра и широкую талию. А я была точеная, как статуэтка. Но я справилась, разумеется.