Настоящее имя

Хорошо, что Ринат и Крепыш вновь бросились вперед. Теперь они втроем с остервенением гвоздили «водолаза» руками и ногами. Постепенно удары стали пробивать туго накачанный скафандр.

* * *

— Вариантов несколько, — рассказывал Макс. — Развозить по квартирам проституток или жить в тьмутаракани и караулить стройку.

— А почему ты решил устраиваться именно в охранники? — спросила Маша.

Они сидели в небольшом опрятном баре и Макса радовало, что цены здесь вполне приемлемые. Конечно, было бы лучше, если бы Маша готовила ужины дома, но пока она такого желания не выражала.

— Это то, что я более-менее умею, — пояснил Макс, запивая острую пиццу по-милански молдавским «каберне».

— Да, в оружии ты разбираешься и дерешься здорово, — задумчиво проговорила Маша. Она ела жареную домашнюю колбаску, аккуратно отрезая маленькие кусочки.

— Неужели дипкурьеров всему этому учат?

— Конечно, — кивнул Макс.

— Сейчас просто так, «с улицы», устроиться трудно. Разумеется, на хорошую работу. Но я узнаю у своих знакомых…

— У тебя есть знакомые в охранных структурах? — удивился Карданов.

Маша уклончиво пожала плечами.

— У меня есть подруги, у них мужья, приятели, друзья мужей…

— Ну, через такую длинную цепочку устроиться трудно. Тем более, на приличную зарплату.

Макс замолчал, медленно потягивая терпкую рубиновую жидкость.

— Впрочем, у меня появилась одна мысль… — неожиданно оживился он. Как тебе нравится сумма в миллион долларов?

Девушка улыбнулась.

— А ты знаешь, где его взять?

— Представь себе.

— И где же?

— В чемодане. Очень прочном металлическом чемодане.

— А где же этот чудный чемодан?

— Пока не знаю, — честно сказал Макс. — Но попробую поискать.

Маша звонко рассмеялась. У неё были ровные, жемчужного оттенка зубы.

— Кладоискательство — удел мальчишек. Почему ты так на меня смотришь?

— Я хочу тебя.

— Прямо сейчас? — она засмеялась ещё звонче.

— Да.

— Принято. Тогда допиваем кофе и уходим из этой забегаловки.

— А по — моему, тут вполне прилично. И ужин на двоих с вином стоит немногим больше, чем стакан апельсинового сока в «Аркадии».

— Не будь занудой…

Макс остановил частника на потрепанных «жигулях», они сели на заднее сиденье, он сразу же притянул Машу к себе и она охотно подалась навстречу. Губы девушки пахли не помадой, а вином и жареной колбасой, но Макса это не оттолкнуло. Они целовались, как убежавшие в пустой класс школьники на выпускном вечере: страстно, исступленно и самозабвенно. Только опыта у них было побольше…

Мимо проносились освещенные прожекторами рекламные плакаты, ярко подсвеченные изнутри витрины, то обгоняя, то отставая, двигались рядом другие машины. Тонированные стекла роскошных иномарок скрывали, что происходит за ними, в некоторых имеются и перегородки, отделяющие от шофера — там, в кондиционированном комфорте, на мягких широких диванах можно вообще заниматься чем угодно… Но и здесь — в убоговатом прокуренном салоне за прозрачными стеклами, прямо за спиной водителя Макс и Маша делали все, что хотели.

Повозившись в складках одежды, рука Макса проникла Маше под юбку, скользнула по обтянутым скользким нейлоном бедрам и уперлась в теплый и уютный тупичок… Бедра сами собой раздвинулись и он взял в ладонь небольшую упругую выпуклость, погладил, стараясь нащупать место, где она раздваивается. Маша напряглась, её упругий язык глубоко проник в рот Макса и как живой, задергался из стороны в сторону. Макс возбудился до предела, резко просунул руку вверх, по животу, оттянул резинку колготок, трусиков и вернулся туда же, где уже был, только теперь пальцы ощущали не прохладную гладкость лайкры, а горячую влажную мохнатость женского естества.

Маша застонала словно в бреду, тонкие пальцы расстегнули «молнию» на брюках, через секунду упругий язык принялся ласкать самую чувствительную часть его тела.

В салоне было темно, но возня и звуки будоражили и тревожили водителя: если мужик плюет на окружающих и делает, что хочет, значит он из новых хозяев жизни, утверждающих свои самочинно присвоенные права с помощью кулака, ножа или пистолета. Поэтому шофер весь закаменел и отчаянно гнал по покрытой снегом дороге. Маша, очевидно, забыла про него, либо считала, что все внешние проблемы — не её забота, во всяком случае вела себя так, будто они находились наедине и упоенно предавалась столь неожиданно начатому делу. Ее настроение передалось Максу, он абстрагировался от неподходящей обстановки, он напряженной спины постороннего человека перед собой, от густого запаха дешевых чужих сигарет, и расслабленно поплыл по волнам наслаждения. Ему настолько удалось абстрагироваться он реальности, что он почувствовал возможность настоящего завершения любовной игры. По настойчивости машиных действий он понимал, что это не прелюдия: именно такого завершения она и ждет.