Настоящая жизнь

— Та же сберкасса, — ответил Евгений Иванович, — счет номер пятьсот тридцать один. Код доступа получите после подтверждения ремонта.

— Заказ принят, — повторил голос в трубке.

В редакцию я попала часам к шести и поняла, что выбрала неудачное время, — на столах стояли бутылки и два торта, а редакционные девицы торопились с последними приготовлениями и на меня поглядывали с досадой, если не со злостью.

Андрей не выразил особенной радости при моем появлении, однако приветливо улыбнулся и развел руки — вот, мол, никак не поговорить, может, в следующий раз. Я сделала вид, что не понимаю намека, и глазами указала ему на дверь — выйдем, мол, в коридор, а тот тут слишком шумно. Он подчинился. Я шла за ним по коридору, и сердце ныло. До чего же он хорош! Веселый, оживленный, обаятельный… Андрей остановился в конце коридора у окна с широким подоконником и в ожидании смотрел на меня.

— Очень хорошая статья, — начала я тихо, — мне очень понравилась…

— Да-да, — он рассеянно отвел глаза., — кажется, получилось.

Постояв еще немного и почувствовав, что в следующую секунду Андрей спросит, есть ли у меня к нему конкретные вопросы, а узнав, что нет, просто уйдет, возможно даже не извинившись, я решилась.

— Ты собираешься продолжать?

— Что продолжать?

— Продолжать публиковать серию статей про строительство «Невского Диснейленда».

— Нет, а зачем? — он удивленно пожал плечами. — Та статья свое дело сделала…

— Но какое дело? — Тут уже настал мой черед удивляться. — Я слышала, что строить будут в другом месте, но послушай, ты же должен помнить, что возле деревни Маршево местность уже заражена!

Какая деревня? Маршево? — Он смотрел недоуменно. — Ах да… Слушай, — начал он решительно, — давай разберемся. Ты пришла ко мне, дала информацию, я провел расследование и написал статью. Чего ты еще от меня хочешь? Зачем ты вообще приходила?

— Да сейчас речь не обо мне! — нетерпеливо перебила его я. — Речь о том, что строить детский развлекательный центр будут на радиоактивной земле! И почему ты, зная об этом, ничего не пишешь?

Да кому это интересно! — закричал он. — Ты не понимаешь специфики нашей работы, — продолжал Андрей, несколько успокоившись. — Я написал интересную статью, раскопал факты, которые смогут заинтересовать читателя. Люди, читая, следили за ходом расследования, чувствовали себя непосредственными участниками событий. Сидит какой-нибудь Иван Иваныч на собственной кухне и читает статью. А там сказано, как журналист — простой, обычный человек, раскрыл преступление гораздо раньше милиции. И подробненько так все изложено — туда поехал поговорить, сюда заскочить не поленился. И никаких средств особенных не использовал, и времени немного потратил. Не то что милиция — куча народа, ОМОН в «пятне», машины, мигалки… А толка — чуть… Потому что мы с Иваном Ивановичем все раньше их поняли, у себя на кухне проанализировали, чаек попивая, и теперь гордимся, какие мы умные. И смерть профессора расследовали, и милиции на ошибки указали, и даже начальство, чиновников этих, немножко укусили. Ведь сняли же главного-то, Вахромеева, или как его там…

— Это твоя позиция или Иван Иваныча? — Я тоже немного успокоилась и слушала Андрея с интересом.

— А ты мне что предлагаешь? — Андрей даже не удостоил меня ответом, он продолжал развивать свою мысль. — Ты предлагаешь мне стать правдолюбцем и склочником. Дескать, вот, добился своего, сняли главного начальника в управлении, так он опять недоволен! И какого, спрашивается, рожна ему нужно! Потому что даже простой человек Иван Иванович понимает, что хоть весь город на уши поставь, тонну бумаги израсходуй на газеты, всколыхни, так сказать, общественное мнение, все равно строить будут там, где начальство захочет! А у него, у начальства, всегда свои резоны. И никакой плетью этого обуха не перешибешь! Так что, извини, дорогая, каждый должен заниматься своим делом. Моя работа — это писать. А правду искать — это, если по-честному, совсем не работа, а так, времяпрепровождение для неудачников.

— Так-так… Ну что ж, спасибо, что так доходчиво объяснил, я теперь не глупее Иван Иваныча стала…

Я произносила слова совершенно машинально, только чтобы что-то сказать. К сожалению, возразить Андрею мне было совершенно нечего. Он очень толково все разъяснил, не стесняясь.

— Действительно, ты прав, — задумчиво пробормотала я, — зачем беспокоиться о детях, когда у нас с тобой и детей-то нет… Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься, — процедил он и демонстративно поглядел на часы.

Как бы в ответ на его жест, из двери редакции выглянула белобрысая девица и крикнула:

— Андрюша, ты идешь? Без виновника торжества начинать как-то неудобно!

— У тебя что — сегодня день рождения? — спросила я, очнувшись от невеселых мыслей.

— Да нет, это отвальная, — нехотя ответил Андрей.

— Стало быть, ты в этой газете больше не работаешь?

— Стало быть, нет. — Он был совершенно спокоен.

— И где же ты теперь собираешься прикладывать свои силы? — Я продолжала настойчивые расспросы, потому что до меня с трудом, но начинало доходить очевидное.