Настоящая принцесса и Снежная Осень

Но Богданович не любил герра Притценау. И ничего не мог с собой поделать. Между прочим, и Танидзаки вызвонил имен­но поэтому. Вызвонил, хотя Притценау ходит сюда каждое утро, и по нему ратушные часы сверять впору. Хотя Притце- нау умеет делать некоторые вещи даже лучше Танидзаки. Куда лучше.

О, — сказал герр Притценау и опустил газету.— Кто это там у вас, Богданович? О. Филин. Ага.

Богданович отделался невнятным неучтивым междомети­ем и приметно помрачнел.

О, непростая птица. Этих я хорошо и сразу вижу. Давно прилетела?

Час назад.— Бармен понес к столику благоухающий кофе. Филин почему-то распушился, встряхнулся и передви­нулся обратно к свету. Теперь он осматривался.

Если желаете, могу помочь,— старик отпил глоточек кофе, прикрыл глаза, оценил, отставил чашечку. — Это и без инструмента достаточно просто, а уж со скрипкой тем более.

Богданович ничего такого не желал.

Скоро Танидзаки-сан подойдет, — уронил он без всяких интонаций.

Я здесь, — надменно отчеканил старик.

Филин отвернулся и уставился на каменную стену, укра­шенную выцветшей афишей.

Старик, как будто забыв о кофе, поднялся и завозился с за­мочком скрипичного футляра.

Давайте его сюда,—кивнул он на филина.

Пожалуйста, берите, герр Притценау, — разрешил бармен.

Под взглядом старика хищник забил крыльями, защелкал

клювом - приготовился к обороне.

Тише, глупая птица, — высокомерно велел старик. — Сейчас узнаем, кто ты на самом деле.

Скрипка издала первую вибрирующую ноту. Богданович отвернулся и стал смотреть в окошко на площадь. Волшебная музыка на него не действовала — никакая, а процесс таких пре­вращений он наблюдать не любил.

Сначала скрипичная мелодия не торопилась. Она ходила кругами, принюхивалась к добыче и вкрадчиво трогала воздух мягкой лапой со втянутыми когтями. Потом она прыгнула и захлестнулась тугой петлей.

Уху! — Филин отчаянно забил крыльями, и музыка обо­рвалась.

Извольте убедиться, — объявил Притценау. — Дело сде­лано.

Богданович обернулся убедиться. На высоком табурете пе­ред стойкой, не доставая ногами до полу, сгорбился очень юный белобрысый паренек в рваной ковбойке. Его заметно трясло. С усилием отняв ладони от лица, новенький окинул бар ошалелыми голубыми глазами. И уставился на свои руки.

Видите, прекрасно обошлись собственнымисилами,— старик бережно убрал скрипку. — Откуда, кстати, он мог явить­ся? — На юношу он посмотрел без особой приязни.

Vielen Dank,— машинально отозвался тот.