Настоящая любовь и прочее вранье

– Фу, что за чушь! Они просто славные люди, вот и все. А тот парень… Берни, кажется? – просто старый волокита, – отмахнулась я, счастливая, что Джек назвал меня красивой и сексуальной, даже если считала это явным преувеличением.

– Он пытался ущипнуть тебя за задницу, – не унимался Джек.

– А по-моему, он просто немного неуклюж.

Джек снова фыркнул.

В субботу утром мы с Джеком вернулись в Лондон. В наше отсутствие снежная погода сменилась унылой и серой, а набухшее тучами небо угрожало вот-вот послать на землю ливень. Я ожидала, что, если прогноз не изменится, мы проведем день, а может, и все время до моего отъезда в четырех стенах, в крайнем случае сходим в музей или посмотрим какой-нибудь третьесортный блокбастер с инопланетянами, сценами погони и бессодержательными, пересыпанными ругательствами и междометиями диалогами.

Когда я предложила Джеку нечто в этом роде, предположив, естественно, что приманка спецэффектов и взрывов окажется неотразимой, он, к моему удивлению, покачал головой и сказал:

– А я думал, мы погуляем в парке.

– Дождь вот-вот пойдет, – возразила я.

– Не пойдет. Пойдем немного погуляем, а потом я поведу тебя на чай в «Эринджери», – пообещал он.

– Что это?

– Небольшой ресторанчик прямо за Кенсингтонским дворцом, где жила принцесса Ди.

Я закутала шею небесно-голубым шерстяным шарфом, натянула приталенное черное пальто, и мы пешком отправились в Гайд-парк по улицам Саут-Кенсингтона, мимо спесивых белых особняков за оградами из кованого железа. Народа почти не было, пока мы не свернули на главную улицу, где толпы покупателей осаждали магазины, спеша вернуть неудачно выбранные подарки и накупить вещей с послерождественских распродаж. Мы пробились к входу в парк. Все аллеи были почти пустынны, если не считать владельцев собак, с поднятыми воротниками и зонтиками, и их питомцев. Видимо, большинство англичан были слишком умны, чтобы бродить по парку в такую погоду.

– А далеко до этого ресторана? – проворчала я, жмурясь. Холодный ветер высекал слезы из глаз, уши совсем онемели.

– Замерзла? – удивился Джек. – А мне казалось, по сравнению с Нью-Йорком здесь куда теплее.

– Теплее? Вряд ли это подходящее слово, – охнула я, когда очередной порыв ветра ударил в лицо.

– Мы почти пришли, – заверил Джек.

Как оказалось, «Эринджери» стоил прогулки по холоду. Летний стеклянный домик, очевидно, служил когда-то чем-то вроде столовой для королевских особ. Войдя, я сразу увидела стол, стонавший под весом бесчисленных сортов калорийных пирожных и тортов самого соблазнительного вида. Сила воли, и без того ослабленная ходьбой на холоде, окончательно отступила при взгляде на огромный слоеный шоколадный торт. Хотя последние семнадцать лет я и была на постоянной диете, но все же питаю тайную слабость к шоколадным тортам.

Мы с Джеком уселись за маленький квадратный, покрытый белой скатертью столик и заказали чай, сандвичи и торт у чванливого официанта, который, судя по холодности, с которой он нам отвечал, был не слишком высокого мнения об американских туристах. Едва нам принесли стаканы с водой (разумеется, комнатной температуры и никакого льда), небеса разверзлись, опрокинув на землю галлоны воды. Стальное небо прорезали молнии, то и дело слышались раскаты грома. Стеклянные стены ресторана мгновенно стали непрозрачными. Холодные струи, льющиеся с крыши, почти скрыли от нас Кенсингтонский дворец.

– Похоже, мы застряли на неопределенное время, – покачал головой Джек. – Что, в сущности, не так уж плохо, потому что я хотел кое о чем поговорить.

На его лице появилось выражение решимости, типичное для мужчины, обремененного священной миссией. То самое, от которого у меня в животе все перевернулось. Но на этот раз я не собиралась молоть вздор и заикаться, как несчастная идиотка. Вместо этого постаралась взять дело в свои руки и перевести беседу на безопасные рельсы.

– Ну, если уж пришлось застрять, лучше уж в том месте, где подают шоколадный торт, – спокойно ответила я, поедая глазами блюда с лакомствами, которые официант продолжал ставить на стол.

Но Джек не потянулся к торту. Напротив, он рассеянно провел рукой по волосам, привычно откидывая упрямую прядь, постоянно спадавшую на лоб, после чего схватил бумажную салфетку и принялся рвать в клочья. Конечно, мне следовало бы спросить о причине такой нервозности, но я не могла себя заставить и поэтому поспешно пробормотала:

– Знаешь, пока я в Лондоне, мне на самом деле хотелось бы сходить в Музей Виктории и Альберта. Не знаешь, он открыт по воскресеньям?

Джек не ответил, продолжая терзать салфетку, и старательно изучая каждый предмет сервировки, лежавший перед ним на столе. Я вздохнула. Очевидно, увильнуть от разговора не удастся. Джек не позволит сменить тему.

– Джек, – прошептала я, дотронувшись до его руки. – Что-то не так?

– Почему? Откуда ты взяла? – удивился он, даря мне знакомую улыбку, от которой я мгновенно растаяла: ощущение, уже успевшее стать для меня чем-то вроде наркотика.

Я ухмыльнулась в ответ и снова сжала его руку.

– Ты явно не в себе. Отключился на целую минуту.