Настоящая любовь и прочее вранье

– Не думаю, что тебе следует лететь, – объявил Макс. Мы раскинули лагерь в моей гостиной, и я только что доказала неправоту Макса, утверждавшего, что стряпуха из меня никакая, сготовив довольно приличный воскресный завтрак (если честно, яичница была слегка пережарена, бекон чуточку жестковат, блинчики вряд ли можно было назвать легкими и пышными, но тосты получились идеальные). Я почти простила Макса, ведь он не только сдержал обещание угостить меня ужином, но и повел нас с Дафной в «Пичолин», где нас ждало божественное угощение. Моя жалкая зарплата едва позволяет питаться макаронами из коробок и сыром, так что удовольствие было поистине редким. Кроме того, весь ужин Макс наставлял меня, как правильно себя вести с руководством шикарных туристических журналов, поскольку несколько раз делал серии снимков для подобных изданий, а Дафна убеждала меня развесить по всей квартире пучки сухой лаванды, утверждая, что это принесет мне удачу.

– Кстати, ароматерапия поможет тебе расслабиться, – добавила она.

Хотя собеседование провалилось, у меня не хватало духу и дальше злиться на Макса за подстроенное свидание с Гэри, тем более что сам Гэри позвонил мне, умоляя не заставлять Макса в качестве отмщения совать язык ему в ухо.

– Пожалуйста, не впутывайте меня, – умолял он. – Я тут ни при чем! Каждый раз, когда я оборачиваюсь, оказывается, что за спиной стоит Макс, готовый на меня наброситься, и я никак не могу понять, шутит он или всерьез.

Я пожалела обоих и освободила Макса от повинности. Кроме того, в приступе эгоизма посчитала, что мне необходим кто-то, кто мог бы вместе со мной терзаться мыслями на тему всей громоздкой схемы Лондон – Рождество, Джек – Мадди. А поскольку Мадди явно вышла из игры, оставался один Макс, тем более что Дафна собралась провести уик-энд у своей матери, в Филадельфии. Макс упомянул об этом тоном, предполагавшим, что расстались они отнюдь не дружески, но когда я попыталась выведать подробности, просто от меня отмахнулся. Так или иначе, я заманила его к себе обещанием халявного завтрака. Макс был хорошим товарищем, поэтому, давясь, съел почти все, что лежало на тарелке, а потом мы долго сидели над чашками дымящегося кофе с молоком. Оба не потрудились даже переодеться: я так и сидела в серой фланелевой пижаме, а Макс в спортивных штанах и майке с изображением «Роллинг Стоунз». Но как только я упомянула о планах на Рождество, Макс немедленно разнес их в пух и прах.

– Почему нет? Ты сам советовал мне не тревожиться и не думать о чувствах Мадди, потому что она никогда не узнает, – возразила я, чувствуя некоторую неловкость из-за того, что Макс со мной не согласен. Нет, он, конечно, был прав, я и сама понимала, что лететь в Лондон не следовало бы. Любому идиоту ясно, что я сама рою себе могилу. Но беда в том, что мне ужасно хотелось в Лондон. И моральные принципы Макса были настолько гибкими, что я была уверена: он посоветует мне игнорировать угрызения совести и следовать велению сердца. Он всегда нес трогательно-сентиментальную чушь вроде этой, что обычно крайне меня раздражало, но сейчас я была готова последовать его советам. Нужно же было ему вдруг превратиться в проповедника!

– Да плевать мне на ее чувства! Меня волнуют твои, – пояснил Макс, пристально всматриваясь в меня поверх кофейной кружки.

– С чего бы это?

– Ты неспособна на мимолетный романчик. Просто не годишься для такого. И я знаю, что ты уже эмоционально привязана к этому парню, – продолжал Макс. Некрасивое, с неправильными чертами лицо было непривычно серьезным. Да и голос как-то изменился: глухой и мрачный. Я крайне редко видела приятеля таким, хотя образ мудрого старца, дающего верные советы, был немного подпорчен прической: волосы торчали, как взъерошенные птичьи перья. Макс походил на малыша, только что скатившегося с постели, – растрепанный, взъерошенный. Я едва удержалась от желания пригладить его вихры.

– Ну и что? Ты сам вечно твердишь, что мне нужно расслабиться, относиться ко всему немного легче, прожигать жизнь, пока не прошла молодость. И когда я, наконец, решила тебя послушаться, пытаешься убедить меня не рисковать?

– Мне позволено менять свои мнения. Ты мой лучший друг, и я не хочу видеть тебя в беде, – ответил Макс.

– Знаю, что это тебя волнует, но ведь и мне не пять лет. Я уже большая девочка и могу сама о себе позаботиться, – отмахнулась я, вставая и принимаясь собирать посуду.

– Неужели? – саркастически хмыкнул Макс.

– И что это должно означать? – раздраженно осведомилась я. Сбросив посуду в раковину крошечной кухоньки, я взяла кофеварку, вернулась в комнату и долила кружки.

– Ладно, скажу, если пообещаешь не злиться, – начал Макс.

– Ненавижу, когда так говорят. Верный признак того, что услышу очередную гадость, – пробурчала я.

– Вовсе нет. Я просто хочу, чтобы ты трезво оценила обстановку. Истина заключается в том, что ты не из тех, кто способен отбить парня у лучшей подруги.

– Брось! – фыркнула я. – Ты терпеть не можешь Мадди.