Настоящая крепость

Он почувствовал, что его лицо пытается скорчить гримасу, но снова разгладил это выражение с легкостью долгой практики. В свои пятьдесят шесть лет он более десяти лет занимал кафедру святой Кэтрин. Он совсем не был каким-то недавно рукоположенным младшим священником и хорошо знал, как не стоит демонстрировать что-либо, что могло быть неверно истолковано даже самыми изобретательными как неуверенность или нерешительность. Только не за кафедрой. Там он говорил собственным голосом Бога, по крайней мере, теоретически. По большому счету, Хасканс всегда был уверен, что Бог даст ему нужные слова, но он также должен был признать, что бывали времена, когда ему было трудно услышать голос Бога за посланием Церкви.

На этот раз, по крайней мере, у него не было этой конкретной проблемы. Конечно, как предупреждало само Писание более чем в одном отрывке, донесение Божьего послания не всегда было лучшим способом завоевать популярность среди детей Божьих. У людей была склонность решать, что Бог должен быть достаточно умен, чтобы согласиться с ними... и игнорировать все, что Он мог бы сказать по какому-либо вопросу, если это не согласуется с ними. На самом деле, иногда посланнику везло, если все, что они делали, - это игнорировали его.

По крайней мере, архиепископ Клейрмант и епископ Кейси пообещали ему свою поддержку, если - когда - дела пойдут плохо. Это сильно отличалось от отношения епископа-исполнителя Томиса к этому конкретному вопросу, хотя Хаскансу еще не совсем было ясно, кто их поддержит. Новый архиепископ и новый епископ Мэнчира уже достаточно наделали шума, и он подозревал, что будет более чем достаточно уродства, прежде чем они снова благополучно доберутся до порта.

Предполагая, что они это сделают.

Что, когда он теперь подумал об этом, было еще одной вещью, относительно которой Писание никогда не обещало, что она всегда будет происходить.

Хор приблизился к концу благодарственного гимна, и Хасканс поднял правую руку и нарисовал скипетр Лэнгхорна.

- Воспряньте духом, дети мои.

Знакомые, любимые слова литургии слетели с его языка, когда последняя нота органа последовала за голосами хора в тишине. Простое предписание прозвучало тихо в этой тишине, и все же он почувствовал, как его утешение, как всегда, укрепило его голос.

- Мы возносим наши сердца к Господу и архангелам, которые являются Его слугами.

Массированный ответ прогрохотал в унисон, заполняя древнюю церковь, отражаясь от почерневших от времени балок над головой.

- Давайте теперь возблагодарим Бога, который создал нас, и Лэнгхорна, который был, есть и всегда будет его слугой, - сказал он.

- Это достойно и правильно.

Все эти присутствующие голоса придавали ответу дополнительную силу, но в этой силе было нечто большее, чем простые цифры. Формальный ответ нес в себе пыл, говорил о потребности, которая выходила далеко за рамки обычного комфорта и общения массы. Это были уже не просто слова заезженной, возможно, чересчур знакомой литургии. На этот раз, сегодня, в этой церкви люди, стоявшие за этим ответом, осознали себя детьми Божьими в мире, плавающем по пресловутому морю проблем. Они были напуганы и обратились - как всегда - к Матери-Церкви и ее духовенству за утешением и руководством.

- Вполне уместно, правильно и наш священный долг, чтобы мы всегда и во всех местах благодарили Тебя, о Господь, Творец и Строитель Вселенной, Вечный Бог. Поэтому, вместе с архангелом Лэнгхорном и архангелом Бедар, и всей благословенной компанией архангелов, мы восхваляем и возвеличиваем Твое славное Имя; вечно восхваляя Тебя и говоря...

- Свят, свят, свят, - ответили собравшиеся, их голоса слились и окутали его собственный голос в их объединенном величии, - Господь Бог Саваоф, небо и земля полны Твоей славы: Слава Тебе, Господи Всевышний. Аминь.

- Аминь, - тихо закончил Хасканс в тишине после этих многочисленных голосов и улыбнулся, когда спокойствие его призвания снова нахлынуло на него.

Все в порядке, - подумал он. - Что бы ни случилось, куда бы это ни привело, все в порядке, пока Ты идешь со мной.

- Садитесь, дети мои, - пригласил он, и по всей церкви зашаркали ноги и зашуршала одежда, когда те, кто садился на скамьи, повиновались ему. Те, кто стоял у стены, не могли сесть, хотя он чувствовал, что многие из них прислонились спиной к прочной каменной кладке и древним деревянным панелям. И все же во многих отношениях расслабление прихожан было чисто физическим. Только расслабление мышц и сухожилий, чтобы умы и души могли еще полнее сосредоточиться на том, что должно было произойти.