Настя Иванько и полуостров Крым (рассказы)

Артур Кангин Настя Иванько и полуостров Крым

1. ЖУК СКАРАБЕЙ

1.

Никогда у него еще не было такого дня рождения. Сидел перед тортом один как перст. А ведь стукнул полтинник! Такая дата требует триумфальных речей, высоких правительственных наград, предчувствия блистательной старости.

А есть только хрущоба в Свиблово. Супруга, Елизавета Ефимовна, привычно улизнула к любовнику. Дети, сын с дочкой, ударно трудятся на стройках Нового Уренгоя, тянут газовые трубы на потребу обезумевшему от бабок олигарху.

– Игра проиграна… – прошептал Матвей Пузиков.

– Что ты меня своей смертью пугаешь! – вспомнил он гневный вскрик жены. – Ты сначала на похороны заработай! Знаешь, сколько в наше время стоит приличный гроб с глазетом?

Зарабатывал Мотя, увы, мало. Всю жизнь просидел в кресле младшего редактора малотиражного журнала «Насекомые». Фишкой этого издания (кроме скромного жалования) было особое приложение. К каждому журналу приклеивался прозрачный футлярчик с кузнечиком, бабочкой или, на худой конец, с чумовым тараканом. Так сказать, вещественная материализация «гвоздевой» статьи. Сколько себя помнил, Матвей писал о лапках, перепончатых крылышках, мозаичном зрении и органах размножения.

Экая бессмыслица!

В дверь позвонили.

На пороге стоял его единственный друг, сокурсник по институту, Вадим Жаркин. В руке большой яркий пакет.

– Ну, с днем Варения тебя, Мотька! Дай-ка я тебя обниму, расцелую.

Вадик был уже хорошо навеселе. Содержимое пакета сигнализировало о дальнейшем. Пара пузырей водки «Молодецкая», пиво «Жигулевское», балык, банка крабов, палка сервелата, двухлитровый пакет гранатового сока.

– Игра сыграна… – произнес Мотя вместо приветствия.

Вадим энергично раскидывал провизию на кухонном столе:

– Опять в трясине меланхолии?

Мотя сел на табурет в позе кающейся грешницы, склонил голову, опустил меж колен безвольные руки.

– Game over!

– Я тебе покажу геймовер! В пятьдесят лет все только начинается.

– Ты еще скажи – в семьдесят.

– Вот что, братец, сядь-ка на корточки.

– Это зачем?

– Сядь, тебе говорят. Не убудет.

Покряхтывая, Мотя, сел. Благо на нем китайские треники с растянутыми коленями. Удобно.

Жаркин тоже присел, глянул на Мотины пятки, поцокал языком.

– Значит, тебе удобно, когда пятки упираются в пол?

– А как же еще?

– Люди тонкой душевной организации обычно сидят на цыпочках.

– Хочешь унизить?

– Чудак! На пятках сидят успешные фирмачи, любители шансона, знаменитые футболисты.

Вадик стремительно открутил водочную крышку, нарезал сервелат.

– Дернем за твое лучезарное будущее, дорогой!

– Да пошел ты!

– Какой обидчивый…

Выпили, закусили.

Сколько же он лет знает Вадика. 33 года! С первого курса биофака. Тогда это был худющий пацан с гривой черных волос. Теперь это лысый очкарик. Богат, кажется… Нет, точно богат. Вадим проводил сеансы психоанализа для дамочек бальзаковского возраста с пресловутой Рублевки.

Мотю он за что-то любил. Быть может, за резкий контраст их житейского уровня.

У Вадика апартаменты на козырном Кутузовском. У Моти в спальной резервации Свиблово. Вадик рассекает на алом «Ягуаре». Матвей обливается п'oтом в метро. У Жаркина каждый месяц свеженькая любовница. Мотя тридцать живет с одной и той же мымрой.

Вадим сноровисто открыл банку с дальневосточными крабами:

– Тест это, кстати, типовой. Выходит, человек ты земной. Поэтому без истерики должен относиться к вопросам жизни и смерти.

2.

– На моем могильном камне напишут: «Всю свою жизнь, балбесина, изучал жуков плавунцов и паучков крестоносцев».

– Кстати, о жуках… – Вадик полез в карман пиджака. Достал небольшую, обтянутую черным крепом коробочку. – Это тебе мой презент. С юбилеем!

– Что это?

– Открывай! Был, понимаешь ли, на симпозиуме психоаналитиков в Бомбее, вспомнил о тебе, зашел в сувенирную лавку. Там, понятно, всякая трехкопеечная дрянь. А вот эта штуковина ошеломила. Стоит освежающе дорого. Даже по моим меркам.

Мотя раскрыл похоронный футляр, достал янтарный шар. Внутри его враскоряку навечно застыл черный жук.

Пузиков в ладони повертел желтый шар:

– Забавно…

– Спрашиваю, что за жук? Продавец лишь замахал руками. Шар, мол, пророческих снов. Кладешь его на ночь под подушку, и гляди свое будущее.

Впервые за этот вечер у Моти поднялось настроение.

– Как же ты повелся на эту пургу? Это обыкновенный жук скарабей. Из Египта.

Вадим разлил по хрустальным рюмочкам водку:

– Вещие же сны, Мотя, есть… Почитай Карла Густава Юнга. Он, например, во сне увидел всех своих будущих жен.

– Сновидение-сваха?

– Харе смеяться! За несколько лет загодя он предсказал Первую, а потом и Вторую мировую войну.

Водочная тугая волна раскатилась от пяток до макушки. Мотя, хмыкнув, положил шар на подоконник.

– Испробую сегодня.

– Ни-ни! В пьяном виде нельзя. Тотальная трезвость. А что это за скарабей такой?

– Да какая разница?

– Ты, главное, не грусти. Все мы стареем и смертны. Мы лишь листочки на этом могучем и, похоже, вечном древе жизни. Листочек проклевывается из почки, растет, наливается живительным соком, желтеет. Потом его срывает ноябрьский ветер. Блин, никакой трагедии!