Настя

– Нечего лыбиться. Тебе ничего не показалось странным?

– Что мне должно было показаться странным? Яна?

– Какая еще Яна? Рыжая? – Марек скривился так, что мне сразу стало ясно, что он про неё думает. – Обычная бытовая грубиянка. Она тут не при чём. Я про ребят, которые извиняться пришли.

– А что? – Удивилась я. – Хорошие ребята. Точнее, насколько они хорошие – не знаю, но поступили они очень даже очень.

– Трудно с тобой, Бахмурова, – вздохнул мальчик. – Иванова сразу бы всё поняла. Даже без меня. А ты ничего не видишь, даже когда я тебе об этом напрямую говорят.

– Напрямую?

– Напрямую!! – Заорал Марек так, словно перед этим долго сдерживался. – Ты что, не понимаешь, что здесь не может быть таких хороших и наивных мальчиков, которым дали по морде – и они приходят извиняться. Если бы они принялись отлавливать нас поодиночке и избивать до полусмерти – вот этому я нисколько бы не удивился. А то, что они извиняются – это, даже с натяжкой, детским садом не назовешь. Ты настолько наивна, что готова поверить в любую ерунду!

– А зачем они тогда…?

Марек помрачнел.

– Мне кажется, что на втором курсе есть свой психолог. И еще мне кажется, что с его помощью все свои шаги второкурсники просчитывают до миллиметра. Может быть они и пришли извиняться только для того, чтобы ты предложила им перейти на нашу сторону. Вспомни точно, что они тебе говорили

Я пересказала дословно.

Марек схватился за голову:

– Ты что – на самом деле ничего не поняла? Они тебя планомерно подводили к мысли, что их староста – никуда не годный руководитель, что у них внутри курса полный разброд, они только и ждут, чтобы пришел кто-нибудь добренький и взял их под свое крылышко.

– Прости, Марек, я этого не поняла.

На этот жалкий лепет мальчик не обратил никакого внимания, и досадливо отмахнулся рукой, словно от надоевшей мухи:

– Да ну тебя!

– Что же нам делать?

Не в силах устоять на ногах, я уселась на корточки, снизу вверх глядя на своего собеседника. Наверное, у меня был слишком уж несчастный вид, Марек смягчился. Это проявилось только в том, губы его перестали кривиться в презрительной усмешке, зато из той речи, что он приготовил для меня, подозреваю, он не изменил ни одного слова.

– Всё человечество делится на две группы: ведущие и ведомые. Вторых гораздо больше. К ним ты и относишься. Я тебе об этом говорил минуту назад, а сейчас только лишний раз убедился. Стоит только кому-нибудь сказать тебе, что и как нужно делать – ты тут же это сделаешь. А чтобы додуматься до чего-нибудь самой – это со скрипом; даже если и сподобишься, будешь сомневаться и десятки раз, а потом и других будешь утомлять всякими вопросами. Тебе с твоими талантами нужно в одной комнате с Ивановой жить, чтобы ей было, кому в жилетку плакаться – и больше никуда не высовываться. Очень удивляюсь, что Иванова именно тебя на свое место поставила, а не кого-нибудь еще.

Марек, конечно, мастак говорить всякие гадости, но здесь он превзошел самого себя. Я почувствовала, что лицо заливает краска – но это было то единственное, что осталось от той, прежней Насти. Именно в этот момент я ощутила себя совсем другой. Нынешняя Настя Бахмурова, опустив глаза, чтобы не было заметно выражение лица, лихорадочно просчитывала варианты своего дальнейшего поведения. Обидеться? Именно этого, наверное, Марек и добивается, чтобы увидеть, как я, обиженная, буду себя вести. Надавить на то, что он – мальчик, а я – девочка? Для него я в первую очередь ВРИО Ивановой, а потом уже – всё остальное. Пристыдить? Это будет совсем не в моём характере, ни в прошлом, ни в нынешнем. Оставалось одно – смириться. Если говорить совсем уж честно, сделать это для меня было проще, чем что-либо еще; притворяться почти не пришлось.

– Да, Маречек, ты прав, прости, пожалуйста.

С его лица пропала напряженность (или мне это только показалось?)

– Мне от твоего "прости" ни тепло ни холодно. – Лицо его исказила кривая усмешка. – Никогда не имел возможности сражаться на психологической дуэли. Что же…, – мальчик вдруг цепко схватил меня за грудки. – Короче так, Бахмурова, если ты без меня старшекурсникам хоть слово скажешь, я тебя уволю без выходного пособия. Ты меня поняла?

Я его не поняла, тем не менее быстро-быстро закивала головой. На мгновение Марек показался мне сумасшедшим, и я слегка испугалась.

– Давай, топай. И не вздумай чудить – урою!

А вот это уже – чисто уголовный жаргон. Теперь бы я нисколько не удивилась, если бы узнала, что стажировку по какой-нибудь психологии преступного мира (если такой предмет у психологов есть) Марек проходил на Клатре.

Он ушел, а я едва-едва начала приходить в себя. В первый день нашего знакомства Марек казался мне глупеньким несчастным парнем, мне его даже было жалко. Теперь же у меня в голове не могло уложиться, каким образом я могла ТАК о нем думать. Это же просто монстр в человеческом обличии! Неужели я раньше не видела какие у него глаза? Тем более, он постоянно носит толстые плюсовые линзы, его глаз я просто-напросто не могла не заметить!