Настя

Одну из них я немножечко знала — рыжеволосая, довольно плотная, но не толстая, она один раз имела возможность отличиться — как только Красная Шапочка разгромила наш виртуальный корпус и Полина оказалась настолько выбитой из колеи, что не могла связать двух слов, эта девочка пыталась взять инициативу в свои руки, точнее, Полина так подумала (но это не важно). Всё это закончилось ничем: дочка Сенатора оказалась не из слабонервных и быстро вырулила ситуацию в нужное русло. Тем не менее, эту рыжеволосую я имела возможность запомнить.

— Добрый день! — Сказала я.

— Привет, Бахмурова! — Ответила вторая девочка, не сходя со своего места. Она лежала на кровати с пакетиком орешков в одной руке и стаканом какого-то напитка в другой. Она была русоволосой, очень даже симпатичной (на мой взгляд), носила большие круглые очки, которые, кстати сказать, очень ей шли, однако мне не понравилось, что она выглядела очень уж развязной. Точнее, не знаю, насколько правильно я употребляю это слово. Попробуйте сами подобрать антоним к прилагательному «скромная».

Рыжеволосая захлопнула фолиант, который листала во время того, как я вошла в комнату.

— Тебе чего? — Спросила она.

— Иванова попросила меня заполнить анкету на всех учащихся.

— Что за анкета? — Русоволосая, наконец соизволила встать с кровати, долго шарила ногами под кроватью, пытаясь отыскать тапочки.

Я показала список вопросов. Сначала ей, потом рыжеволосой.

— Иванова слишком многое себе позволяет, — хором сказали они.

Хор получился очень слаженным; я даже заподозрила, что прежде чем это сказать, они долго и кропотливо тренировались.

Во те раз! Не хватало мне ещё каждому из респондентов объяснять, зачем и почему нужно анкетирование, да ещё и заниматься Полининой апологетикой!

— Девчата! — Устало произнесла я. — Иванова — единственная из нас, у кого столько эгоизма, что его хватает на четыре десятка человек. Вы об этом никогда не думали?

Они вытаращили глаза так, что я сразу поняла: да, они об этом не думали.

— Если кто-нибудь из вас будет готов каждую минуту вылететь из «Штуки», причём не за свои, а за чужие грехи — пожалуйста, Иванова готова предоставить вам такую возможность. Можете начинать прямо сейчас. Мне нужно будет только сбегать и сказать Полинке, что она уже не главная. Только не нужно уподобляться тем девчонкам, которые руководят сейчас на старших курсах. Они только называются старшими, а как только запахнет жареным — сразу убегают в кусты. Я сегодня утром видела одну такую. Она только узнала, что придёт Красная Шапочка — сразу сказала, что она тут не при чём — и прыгнула в скаф, и нам вдвоём пришлось во всём разбираться.

— В чём — разбираться? — Спросила рыжеволосая. — И как она могла от Красной Шапочки в скафе прятаться, если Красная Шапочка — в Сети? Что-то ты путаешь, Бахмурова!

— Вот-вот! — Поддержала её подруга.

Очень осторожно, дабы не сказать чего-нибудь лишнего, мне пришлось объяснить происходящее вокруг. Не скажу, что на девочек это произвело большое впечатление, однако на меня они стали смотреть не в пример дружелюбнее.

— Ладно уж, присаживайся, — сказала русоволосая. Я совсем забыла сказать, что во всё время моего монолога мне пришлось стоять перед девчонками, словно они меня допрашивали.

Я присела, разложила свои бумаги — и дальше всё пошло совсем уж хорошо, за исключением того, что к списку диссидентов, который пока что состоял из одного имени, прибавилось ещё два. Кстати сказать, рыжеволосую девочку звали Яной, фамилия у неё была — Кудрина. Вторая — русоволосая — оказалась Лилей Савкиной…

Свой обход я закончила в половине первого ночи. Совершенно измученная, я вернулась в комнату. За последние несколько часов я узнала столько нового, что хотелось сжать голову, дабы она не лопнула от переполнявшей её информации.

В первый день наш класс представлялся мне безликой массой, в которой ярко выделялось несколько человек: Полина, Никита, Мариша и, пожалуй, её друг Ромка. Постепенно из толпы «выявлялось» всё больше и больше людей: Марек, которого на самом деле зовут Игорь, Катя Агалакова, вызвавшаяся драться рядом с Никитой, Маша Серова, живущая в одной комнате с Маришей (та самая Маша, которая чуть не уехала)…

А за последние несколько часов я перезнакомилась с остальными ребятами, узнала множество всяких историй; впору было начинать писать роман — жизненного опыта у меня теперь было под завязку.

Список диссидентов пополнился до шести человек. По тщательном размышлении я решила Полине пока ничего не говорить: ребята, которым не нравилась её власть, не собирались предпринимать ничего опаснее чем пересуды за её спиной и тихие насмешки.