Насосы интуиции и другие инструменты мышления

Ответить на применение этого насоса интуиции можно по-разному, и вскоре мы рассмотрим несколько вариантов, но сначала я хочу подчеркнуть самое удивительное следствие упрямой приверженности нашей изначальной посылке о том, что ни один артефакт, каким бы мощным ИИ он ни был снабжен, не обладает никакой иной интенциональностью, за исключением производной. Придерживаясь этой позиции, мы вынуждены сделать вывод, что наша собственная интенциональность ничем не отличается от интенциональности робота, поскольку рассказанная мной научно-фантастическая история не нова – фактически она представляет собой вариацию рассуждений Ричарда Докинза (1976), который считает нас и представителей всех остальных биологических видов “машинами выживания”, сконструированными, чтобы продлить существование наших эгоистичных генов. Мы сами артефакты, которые миллиарды лет конструировались в качестве машин выживания для генов, неспособных быстро и информированно действовать в собственных интересах. Наши интересы – как мы себе их представляем – необязательно совпадают с “интересами” наших генов, хотя нас бы и вовсе не было на свете, если бы наши гены не проявляли к этому “интерес”. Сохранение генов – изначальный смысл нашего существования, пускай мы и в состоянии научиться игнорировать этот смысл и определять свое высшее благо, благодаря своему разуму и способности к обучению, которые заложены в нас нашими генами. Таким образом, наша интенциональность производна от интенциональности наших “эгоистичных” генов. Это они неозначенные означиватели, а вовсе не мы!

Само собой, интенциональность наших генов ни в коем случае нельзя считать внутренней, ведь “значение” каждого гена зависит от целой “алфавитной” системы триплетов АГЦТ, белкового синтеза и развития, если не вдаваться в детали. Но ее можно считать исходной, поскольку она является первой из многих сформировавшихся впоследствии репрезентативных систем. Все более поздние системы обладают агентами – интенциональными системами, – репрезентации которых черпают интенциональность из преследуемых целей (прямо как интенциональность гигантского робота)[39].

Такой взгляд на вещи хоть и дает удовлетворительный ответ на вопрос, откуда берет начало наша интенциональность, но при этом озадачивает нас, поскольку наша интенциональность оказывается производной от сущностей – генов, – интенциональность которых представляет собой хрестоматийный пример словно бы интенциональности. Как может буквальное зависеть от метафорического? Более того, между моей научно-фантастической историей и представлениями Докинза, безусловно, есть не менее существенное различие: в то время как в своей истории я предположил, что робот создается посредством сознательной, целеустремленной, прозорливой инженерной работы, по мнению Докинза, даже если мы и представляем собой продукт процесса проектирования, в котором основную выгоду получают гены, в этом процессе проектирования совершенно не задействован сознательный, целеустремленный и прозорливый инженер. Но вскоре мы увидим, что это возражение никуда не годится.

Главная прелесть теории естественного отбора заключается в том, что он показывает нам, как избавиться от разумного создателя в нашем представлении о происхождении видов. И все же процесс естественного отбора рождает весьма замысловатые проекты. Проектировщиками при этом выступают не гены, ведь гены сами по себе предельно глупы – они не умеют ни мыслить, ни представлять, ни постигать что-либо. Они не занимаются проектировкой сами, а выступают лишь в качестве выгодоприобретателей процесса проектирования – можно сказать, в качестве клиентов. (В нашей истории их можно сравнить с очень глупым, очень богатым клиентом, который нанимает лучших инженеров для создания машины выживания. Если бы не он, инженеры не получили бы хорошо оплачиваемую работу, и именно его выживание окупает артефакт, который они создают.) Кто или что занимается проектированием? Само собой, Мать-Природа – или, если выражаться буквально, долгий и медленный процесс эволюции путем естественного отбора.