Насмешка

Лаисса переместила взгляд на ласса Эргольда, он казался невозмутим. Чуть приподняв брови, мужчина вопросительно взглянул на Лиаль, и она решила, что, пожалуй, поторопилась, решив, что из двоих благороден именно этот ласс. Похоже, оба похитителя были далеки от благородства.

- Вы считаете так же? – спросила Лиа.

- Мы одной веры с Офуром, - пожал плечами Лагрим. – И я разделяю его удивление. Вы молитесь за пустое место, разве не так?

- За людей! – воскликнула благородная лаисса.

- Которых не видели в глаза, вы не знаете их имен, даже не можете поручиться, что они существовали на самом деле, - спокойно возразил Эргольд. – Все, что вы о них знаете, что они сопровождали Дальвейга. Его вы видели, а его люди нет. Стало быть, вы оплакиваете то, чего нет.

Лиаль мотнула головой, готовая вступить в спор, но Лагрим указал рукой вперед.

- Дом фермера. Пожалуй, мы остановимся у него на отдых. К тому же скоро начнет смеркаться, и нам нужно найти место для ночлега, не вижу ничего дурного в этом доме.

- Кроме окружения, - буркнула Лиаль.

Мужчины сделали вид, что не расслышали ее слов, и все трое повернули в сторону фермы. Лаисса Ренваль скользнула взглядом по лесу, начинавшемуся вскоре за фермой, она полюбовалась белым покрывалом, укрывшим колючие ели и голые ветви деревьев. Затем прикрыла глаза и представила, как должно быть здесь хорошо летом. Сразу вспомнился родной замок и Ригнард, когда они ускользали из-под строго ока родителя и бежали на ключ, черпали ладонями воду, ломившую от холода зубы. Поили друг друга, брызгались и хохотали, играли в догонялки, набрав полные кувшины воды.

А теплыми летними вечерами брат и сестра забирались на смотровую башню, у которой уже несколько лет не было крыши, усаживались на покрывало, прихваченное Ригнардом, прижимались спиной к спине, задирали головы и смотрели на звезды.

- Смотри, это созвездие похоже на нашего кухаря, - говорил Ригн, указывая рукой вверх. – Вон, гляди, какое брюхо, точно кухарь.

- У кухаря нет бороды, а у этого есть, видишь те звезды? – возражала Лиа. – Это наш конюх.

- Нет, вон конюх, - рука брата смещалось в сторону, - а это кухарь!

- Ригн, ты балда, - наставительно произносила лаисса Магинбьорн, оборачивалась и несильно стучала брата по макушке кулачком. – Кухаря тут вообще нет, он внизу потому, что отрастил большой живот, и утроба удерживает его на земле.

- Значит, это я балда? – возмущался Ригнард, оборачиваясь к сестре.

- Ты, - уверенно кивала Лиа.

- Ну держись, моя дорогая лаисса, сейчас ты заберешь свои слова обратно, - и он щекотал сестру, громко хохоча над похрюкивающей от смеха и повизгивающей Лиаль, корчившейся на покрывале, когда пальцы брата пересчитывали ей ребра.

Лиаль невольно улыбнулась, открыла глаза, и действительность вернула ее в лошадиное седло. Девушка тяжело вздохнула. Ей помогли спуститься на землю и повели в дом фермера, уже появившегося на пороге. Мужчина внимательно рассматривал незнакомцев, пытаясь понять, ждать ли от них бед.

- Прими на постой, хозяин, - заговорил Офур. – Мы заплатим звонкой монетой. Нам бы поесть и переночевать под крышей, о большем не просим.

- Заходите, - кивнул фермер, с интересом рассматривая Лиаль. – А ведь не парень это, - заметил мужчина.

- Жена это моя, - буркнул Бельвер. – Вопросы остались?

- Нет, господин, - поклонился фермер, пробуя на зуб, полученную монету.

Вскоре путников накормили и выделили комнату под крышей с двумя кроватями. Здесь жили хозяйские дети, но сейчас они спустились вниз к родителям. Лиаль заняла одну из кроватей и пристально наблюдала, как оба ласса укладываются на вторую. Лишь когда они затихли, девушка повернулась на спину, устремив взгляд в потолок, все более скрывавшийся в темноте наступающей ночи. Она некоторое время следила за лунным бликом, но вскоре мысли благородной лаиссы унеслись туда, где сейчас шел Ветер, неся на своей спине одинокого всадника.

Лиа так живо себе представила, как ветер треплет плащ Гаэрда, взметая его полы, закидывает снежными хлопьями, как мужчина щурится, пытаясь разглядеть в начинающейся метели дорогу. Вокруг него трещат скованные морозом деревья, но горячее сердце согревает благородного ласса, не давая ему предаться отчаянию и унынию. Интересно, о чем он думает сейчас? Быть может о теплом крове и сытной трапезе? Или же вспоминает о своем доме и тех, кто там остался? А вдруг он все-таки женат? И сейчас, спеша отдать долг чести своей спасительнице, он думает о той, что ждет его под крышей родного замка. Быть может, она носит под сердцем ребенка Гаэрда, и молодой ласс мечтает скорей увидеть его, взять в руки, прижать к своему сердцу…