Наследный принц

Помимо восстановления здоровья центр помогал бывшим воинам в получении гражданских специальностей. Учебным комбинатом заведовал Павел Ефимович Абрикосов. Помимо рабочих специальностей офицеры и прапорщики изучали программирование, экономику, психологию и юриспруденцию. По многочисленным просьбам отставников открыли курсы агрономии и садоводства. Многие хотели работать на земле, да и мягкий климат Энска способствовал этому. Люди радовались, глядя на плоды своего труда, отходили душой от пережитого – работа на полях, огородах и в садах приносила не меньше пользы, чем сеансы психотерапевта.

К наследному принцу – Леону Сполето – Дубов прикипел душой. Выправив необходимые документы (естественно, за хорошую взятку), он записал ребенка на себя, в нем неожиданно проснулись отцовские чувства: мальчик стал смыслом жизни. Поставить на ноги и воспитать как положено – Федор сделал бы это и без договора с архимагом. Дубов воспринимал Леона как собственного сына, но при всей большой любви не баловал чрезмерно и не сюсюкал.

Леня Дубов – а именно так был записан в метрике наследник – рос обычным ребенком, со своими шалостями и проказами. Детские болезни его миновали, аппетит отменный, сон здоровый, словом, радуйся, родитель, но приемного папашу кое-что смущало. Ну не привык он ко всякого рода аномальщине. Первый раз сынок поразил в четыре с половиной года, увязавшись за ним в ЦР. Экс-капитан, помимо постоянной телефонной связи с доктором Жунусовым, раза два в месяц лично навещал центр. Как говорится, лучше один раз увидеть…

Малыш, доселе не проявлявший особого интереса к папиным делам, клещами вцепился в штанину Федора и на все увещевания остаться дома отвечал: «Надо с тобой». Глянув в пронзительные разные глаза (не левый и правый, а синий и серый – игра природы), Дубов сдался.

Приехав в ЦР, малыш уверенно потащил его в палату интенсивной терапии. Сидевшая на посту медсестра, вытянувшись по стойке смирно при виде хозяина и мецената, исправно доложила:

– На излечении один больной, диагноз – термические ожоги, тридцать шесть процентов поражения кожи.

Скользнув взглядом по медкарте, добавила:

– Прапорщик Гуров Николай Андреевич, 1986 года рождения, спецназ ВМФ.

Пока Дубов слушал доклад, малыш незаметно юркнул в палату, и последовавший за ним Федор застал странную картину: Ленчик, пыхтя, толкал табурет к кровати. Остановившись на пороге, Дубов с интересом наблюдал за происходящим. Малыш с перевернутой на бок табуретки забрался на кровать. Замотанный бинтами прапорщик напоминал египетскую мумию. Судя по открытой верхней половине лица, раненый находился в забытьи. Сынок Дубова, стянув с него одеяло, принялся водить ладошками по верхней части тела раненого. Экс-капитан скептически ухмыльнулся: ребенок решил поиграть в лекаря. Но вскоре его рот открылся от крайнего удивления. С рук Леона посыпались искры зеленого цвета. «Мама дорогая, да ведь он его натурально лечит».

К прапорщику ездили неделю, после чего среди врачей разразилась тихая паника – у больного исчезли ожоги. Собравшийся консилиум констатировал полное излечение, и самое удивительное, на теле спецназовца не осталось следов термических ранений. Ни рубцов, ни розовых пятен. На сынишку Дубова смотрели с восхищением и с некой долей мистического страха. Чтобы пятилетний ребенок сотворил такое чудо – верилось с трудом.

В понедельник утром, в пол-одиннадцатого, у себя в кабинете доктор Жунусов с удивлением взирал на ввалившуюся к нему делегацию молодых врачей. Энтузиасты от медицины, с горящими глазами фанатов, потребовали от директора предоставить уникального Леню Дубова в их распоряжение. Для детального обследования и серии опытов во благо науки. Из общего галдежа выделялись крики самого молодого врача-ординатора Гени Лямина:

– Это минимум нобелевка! Шеф, наш ЦР прославится на весь мир.

Тщедушный Геня, подпрыгивая на месте, голосил, что тот глухарь на току, не обращая внимания на реакцию окружающих.

Тагир Касимович терпел вакханалию подчиненных ровно три минуты, затем врезал кулаком по столу и гаркнул:

– Молча-а-ть! Всем смирно!

И умудрился взглянуть на подчиненных, сидя в кресле, сверху вниз. Обманчиво медовым голосом поинтересовался:

– Коллеги, почему вы, перед тем как прийти ко мне со столь сногсшибательной идеей, не включили собственные мозги?! Идиоты в кубе! Если папа Ленечки Дубова узнает о ваших планах, то вы просто не успеете выкопать себе ямку под братскую могилу. За вас это сделают другие, – последние слова доктор Жунусов произнес свистящим шепотом.

Энтузиасты обратились в соляные столбы – до них только сейчас стал доходить весь ужас ситуации, в которую они чуть не вляпались. Тагир Касимович, уставившись на декоративную бронзовую чернильницу, вынес вердикт:

– Через час жду вас у себя, дадите подписку о неразглашении. Идите работайте.

Поникшие молодые дарования гуськом потянулись из кабинета.

– Накрылась нобелевка большим медным тазом, – сокрушался Геня Лямин. На него шикнули и двинули локтем в бок, дабы заткнулся.