Наследник из Калькутты

Мы выбрали для романа необычайно противоречивую, бурную пору конца XVIII века, когда на общественном горизонте вечерняя заря эпохи первоначального накопления встречалась с утренней зарей современного капитализма. В качестве фона для развития фабулы мы выбрали Англию — классическую страну поднимавшегося тогда капитализма, показали прогрессивную борьбу ее колоний за свою независимость и в то же время жестокость колониального режима там, куда проникал молодой капитализм. Нам совсем не приходилось заботиться о том, чтобы содержание улеглось в некую готовую схему, а нужно было только беспристрастно выбирать исторический материал и добавлять к нему, перефразируя меткое выражение Достоевского, «немного вымысла ради правдоподобия». Герои наши как-то сами собою начинали свою литературную жизнь, и эта их самостоятельная «жизнь» лишний раз подтверждала для нас самих всю глубину и правоту марксистского анализа общественного развития.

Там, на далекой северной новостройке, мы закончили, так сказать, «полевую» работу над книжкой, а по возвращении в культурные центры приступили к ее «камеральной» обработке. В романе уточнились даты, произошли некоторые изменения в его этнографии и географии, исчезли некоторые эпизоды, появились новые, но в целом роман сохранился таким, каким он родился в Заполярье и каким его теперь перечтут и узнают, как старого товарища заполярных вечеров, те, для кого он сочинялся и писался. Мы давно мечтали, чтобы к этой аудитории присоединились и наши близкие соседи полярники, наши старые друзья — водители катеров и самолетов, трактористы и шоферы, прорабы и мастера последующих новостроек, новые рабочие-строители, все те, кто и теперь, после нас, слушает пургу, прокладывает дороги в тайге, рвет скалы аммоналом, подвешивает провода связи по столбам свежих лесных просек и выстрелами отгоняет медведей от кладовок с запасами.

Вам всем, дорогие товарищи, а также вам, юные читатели, кто еще только готовится к этим специальностям, мы от всей души посвящаем эту книжку. Зная ваши пожелания от вас самих и вполне разделяя ваши литературные вкусы, мы постарались исключить из нашего повествования тот элемент, который несовместим с замечательной трудовой жизнью и с веселыми часами вашего трудового отдыха. Элемент этот — книжная скука, порождаемая иными слишком уж гладко причесанными и назойливо нравоучительными сочинениями. В нашем романе наверное найдется что покритиковать, но мы твердо надеемся на то, что скука не будет терзать вас при чтении этого романа, как не досаждала она и тем, кто знал его в первоначальном, «таежном» варианте, в виде трех Толстых синих томов, исписанных убористым бухгалтерским почерком...

Мы горячо приветствуем нашего нового читателя и будем с нетерпением ждать его взыскательного слова. Но тем, кто еще помнит нас у заполярных костров, мы особенно крепко жмем руки в меховых варежках и опять говорим, как не раз бывало: «Вот мы и вновь с вами, друзья! Дайте местечко у огонька вашим романистам!»

Вступление ДЖЕНТЛЬМЕН И СЛУГА

Горькая услада воспоминаний...

Альфред де Мюссе

Два человека осторожно шли каменистой тропою к небольшой бухте между скалами. Высокий горбоносый джентльмен в темно-зеленом плаще и треугольной шляпе шагал впереди. Из-под шляпы блестела серебром косица парика, туго перехваченная черной лентой, чтобы не растрепал ветер. Морские сапоги с поднятыми отворотами не мешали упругой поступи человека. Эту походку вырабатывал не паркет гостиных, а шаткий настил корабельной палубы.

Спутник человека в плаще, красивый юноша в кафтане грума, нес за ним подзорную трубу в черном футляре и охотничье ружье. Ствол ружья был из лучшей стали — «букетного дамаска»; гладко отполированный приклад украшали перламутровые инкрустации. Ремня и даже ременных ушек — антабок — у этого ружья не имелось: владельцу не было нужды таскать свое охотничье снаряжение на собственных плечах — он не выходил на охоту без оруженосца.

Полукружие открытой бухты окаймляли серые гранитные утесы. Рыбаки прозвали ее бухтой Старого Короля: зубчатая вершина срединного утеса напоминала корону. Над серо-зеленой, пахнущей йодом, водой низко носились чайки. Утро выдалось пасмурное, накрапывал дождь. Летом такая погода была обычной здесь, в северной Англии, на побережье Ирландского моря.

Первый выстрел отозвался эхом в пустынных скалах. Потревоженная стая чаек взмыла ввысь и с пронзительно резкими криками разлетелась врассыпную. Отдельными маленькими стайками птицы понеслись к соседним утесам и там, на другой стороне бухты, вновь стали снижаться. Джентльмен, очевидно, промахнулся: ни одна подстреленная птица не трепетала на вспененной воде.

— Ружье перезаряжено, ваша милость! — Молоденький грум протянул своему хозяину ружье, готовое к новому выстрелу; стрелок и его спутник уже достигли вершины невысокого утеса и смотрели вниз. — Птицы сейчас успокоятся и опять слетятся.