Я по натуре традиционалист, верный приверженец старого понимания гири и чести. Я слыхал, что и для вас эти слова не пустой звук. Но вот времена… Нам приходится трудиться изо всех сил. Иногда мы совершаем поступки, которые производят плохое впечатление на обывателей, однако мы должны соответствовать самим себе. Мы такая же неотъемлемая часть нашего общества, как многие другие стороны…
– Куромаку-сама – джентльмен, – вставил Нецуми. Главный якудза одобрительно улыбнулся.
– Полностью согласен с вами, – ответил принц. По крайней мере, на первый взгляд. Одет великолепно, манеры прекрасные, развитое чувство гостеприимства…
– Домо, – кивнул глава организации. – Хотелось, чтобы вы поняли, Сеймииши-ренго всегда была и будет верна Дракону. Наши обширные связи позволяют видеть многое из того, что творится кругом. Мы также озабочены той опасностью, которая подстерегает Дракона в тех водах, которые он нынче рассекает могучей грудью. Власть в Люсьене презирает нас. Они отвергли нашу помощь. А вы сами пришли за ней. Разве не так – вы же пришли за помощью? Так давайте выпьем за это!
Он кивнул Нецуми, который тут же выскользнул из комнаты и вернулся с лакированным подносом, на котором стоял сосуд с подогретым саке и единственная чашка. На каждой руке Нецуми висело полотенце. Как только он поставил поднос на стол, Миши вытащил из кармана маленькую деревянную коробочку. Вытащил оттуда фарфоровую чашечку и почтительно, с поклоном, передал ее Теодору. Принц поставил чашечку на поднос. Куромаку добродушно улыбнулся и наполнил обе чашечки. Теодор отметил, что количество жидкости, налитой в сосуды, совершенно одинаково, что, по-видимому, должно было свидетельствовать о равенстве в положении обоих участников встречи.
– Давайте выпьем, – куромаку поднял принесенную Миши чашку, – за то, чтобы не было никаких сомнений в нашей приверженности Пути, начертанному Драконом.
За нашу духовную колыбель, которая сплотила нас. В знак верности я выпью из вашей чашки, а вам предлагаю свою.
Они выпили саке.
Куромаку вновь наполнил чашки. На этот раз он налил Теодору чуть больше, чем себе.
– Теперь, – сказал хозяин, – я предлагаю выпить за олицетворение Дракона и нашу лояльность в отношении того, кто украшает нашу жизнь.
Они выпили.
Хозяин застолья торжественно принял салфетку из рук Нецуми и осторожно вытер обе чашки изнутри. Затем спрятал свою чашку в складках своей одежды. Теодор поступил так же.
Куромаку откинулся на спинку кресла.
– Теперь самое время поговорить о делах.
КНИГА ТРЕТЬЯ. НАПРОЛОМ
XLVII
Теодор поднял глаза к потолку. Огромный зал, свету вдосталь – сотни круглых, сделанных из цветной бумаги китайских фонариков трудятся во всю мощь, светят со всех сторон, однако почерневшие от времени деревянные стропила под потолком все равно отбрасывают тени, и ближе к коньку крыши сгущается таинственная тьма. В этом несоответствии светлого низа и темного верха было что-то мистическое.
Некое подобие Синдиката, решил он. И моей души…
Внизу в ярком свете бумажных фонариков все прибывали и прибывали гости. Придворные кружили по залу, сбивались в кружки. Как было заведено исстари, одну половину зала занимали преимущественно женщины, другую – мужчины. Гости одеты в традиционные наряды, а также в вечерние костюмы. Покрои мужских нарядов самые причудливые, однако цветовая гамма все та же, что и несколько тысяч лет назад, – черное и серое либо в черную и серую полоску.
Разве что офицерские мундиры отличаются большим разнообразием. Другое дело женщины, большинство из которых наряжены в кимоно самых разнообразных расцветок с преобладанием белого и золотистого, отчего их масса издали напоминает поле созревающих подсолнухов.
Настроение у гостей было радостное, возвышенное. Понятно, трехдневные торжества по случаю дня рождения Координатора – самый популярный праздник в Синдикате. Уже который год Теодор только в эти дни посещал столицу. Даже в самые худшие дни разрыва с отцом он неизменно получал приглашение – с формальной точки зрения было немыслимо позабыть о принце, наследнике престола, однако отец никогда не присылал именного билета. Надписи всегда сухие и безликие.
Согласно традиции, принц не имел права отказаться от приглашения. Случалось, он пропускал собственные дни рождения, но не прибыть в Люсьен не мог. Хотя эти поездки ему лично доставляли мало радости. Каждый раз на память приходил тот день, когда его в наказание за строптивость отправили на Марфик в Легион Веги.