Наследие чародея (Изавальта - 1)

Обязанности, ответственность, ошибки, вина... Вот что составляет ее теперешнюю жизнь. Вот что определяет ее границы и предопределяет любой выбор... вернее, лишает всякого выбора.

А там, внизу, ее решения ждет человек из другого мира, и он предлагает ей сломать эти преграды. Бриджит шмыгнула носом и принялась накручивать конец шали на палец. Однажды у нее уже были такие мысли. С другим мужчиной... Однако все это было в привычном мире. Может ли она быть уверена, что в новом мире, в этой неведомой Изавальте, будет сколько-нибудь лучше?

Оставалось еще предупреждение тети Грэйс. Но это ее промедление, когда Бриджит спросила, как избежать предсказанной опасности... Грэйс солгала, ответив, что нужно избавиться от этого человека и продолжать жить своей жизнью. Бриджит увидела ложь в ее глазах и почувствовала в этой крохотной паузе. Что касается всего остального... Может, тетя Грэйс и впрямь ясновидящая, только умело это скрывает? Одному богу известно, как хотела бы Бриджит научиться скрывать свои способности... Глупо думать, что Грэйс обратилась к Бриджит с предупреждением из любви к племяннице. Но, может, она сделала это потому, что все еще любит свою сестру, давно лежащую на кладбище? Может, она действительно видела нечто такое, что лучше бы Бриджит с первым лучом солнца отослать в Истбэй или Бейфилд этого человека, этого Вэлина Калами?

Но если она так поступит, то сможет ли когда-нибудь простить себе, что сама захлопнула чудесно распахнувшуюся перед ней дверь?

Маяк освещал озеро. В подсвечнике догорала свеча. Луна поднялась выше, и в ее свете выступали очертания сосен и валунов на берегу. Бриджит стояла, обхватив локти руками, чтобы согреться. Она вдруг позволила чересчур прочному прошлому и слишком эфемерному будущему захлестнуть себя. Все ощущения стали очень яркими: кожей она чувствовала прикосновение ветра, ступнями - грубую шерсть чулок, всем телом - вес оттягивавшего карман зеркала...

Бриджит вынула его и вгляделась в свое отражение. Повернешь зеркало вот так - и видно глаза, нос, рот, все черты лица в полном порядке. А если так самой себе покажешься привидением, тенью, плывущей среди других теней. Поворот - и снова Бриджит стала собой. Еще поворот - и ее опять нет.

- Мамочка! - прошептала Бриджит, поворачивая зеркало туда-сюда, словно пытаясь найти какое-то решение в метаморфозах отражений. - Мамочка, ну почему я никогда не вижу того, что хочу увидеть, того, что я действительно должна знать?

Поворот - и она опять появилась: ярко освещенная, усталая, целая, настоящая. Поворот - и только тени носятся и вьются в зеркале, над которым совсем недавно колдовал волшебник из чужого мира.

Поворот, другой, третий... Детская ворожба: чего увидишь больше светлых отражений или теней? Поворот - и Бриджит видит тени, а тени видят Бриджит и тянут к ней руки, и все сильнее кружится голова, и почему-то совсем не страшно. Поворот, еще, еще...

...И вот она идет рядом с мамой по заснеженному лесу. На маме - простое белое платье, как на одной из тех немногих фотографий, что сохранились у Бриджит. Но волосы у нее не собраны в строгий пучок, как на снимке, а заплетены в длинную косу, свободно спадающую вдоль спины.

Бриджит не ощущала холода, не слышала скрипа снега под ногами. Она вдруг осознала, что не принадлежит этому миру. Смутное понимание: ей нельзя видеть то, что здесь происходит. И нужно что-то изменить, прежде чем случится нечто важное.

- Куда мы идем? - негромко спросила она: уж очень не хотелось разрушать тишину, разлитую в воздухе.

- Туда, где ты увидишь то, что должна увидеть, - ответила мама. Голос ее тоже был тихим и очень-очень знакомым.

- А где папа?

- Он ждет тебя, чтобы решить, кем тебе стать. - Мама протянула руку вперед и, не касаясь ветвей, раздвинула заросли папоротника.

Бриджит увидела Вэлина Калами, стоявшего на поляне в своем длинном черном плаще. Он снял с плеча тяжелый мешок и положил на снег. Бриджит удивленно смотрела на чародея: прав на то, чтобы находиться в этом мире, у него было не больше, чем у нее. Но не одна Бриджит наблюдала за Калами: сквозь сухую траву и листья его разглядывал лис.

- А теперь ступай, дочка.

Бриджит шагнула к Калами. Она вдруг поняла, какая перемена была сейчас необходима, чтобы постичь то важное, ради чего ей явилась мама. Бриджит каким-то образом вселилась в Калами и некоторое время была одновременно и Бриджит, смотревшей на Калами, и Калами, смотревшим на лиса. Лис был его единственной надеждой. И как только Бриджит ощутила эту надежду, мир нахлынул на нее, грозя поглотить целиком. Она почувствовала свежесть морозного воздуха, услышала шепот деревьев, увидела свет угасающего дня. Теперь она были Вэлином Калами, и он заговорил:

- Добрый вечер, господин Лис.

Рыже-бурая шкура зверя ярко выделялась на свежем снегу. В усах у него поблескивали льдинки, а в зеленых глазах - холодный свет разума. Он смотрел на Калами настороженно, но с любопытством, словно изучая. Позади него голый зимний подлесок зашевелился, но что означали эти звуки - насмешку или предостережение, Калами не знал.