Наследие чародея (Изавальта - 1)

Слова в книге расплылись и превратились в сделанный пером набросок, узнать который Бриджит не составило труда. Это был маленький четырехугольный домик, где они с папой жили до того, как на острове построили маяк. До того, как папа получил эту работу, ставшую его призванием. Судя по тому, что озеро на рисунке было спокойно, была тихая ночь.

На воде стоял человек. Он смотрел вверх, на окна домика, и в глазах у него стояли слезы.

Появился еще один рисунок, а рядом с ним - второй. То ли они и правда стали двигаться сами по себе, то ли Бриджит это только казалось, но она видела все. Она видела спальню и маму, лежащую, подняв колени, на кровати. Она видела миссис Хендерсон в изножье кровати: руки у нее были красные от крови, а лицо очень злое. Папа взволнованно ходил взад-вперед по коридору, то и дело оборачиваясь к окну, - словно знал, что кто-то наблюдает за домом. Но папа не мог увидеть человека, который стоял на воде и плакал от боли, что была в доме.

На грудь маме положили младенца. Ребенок был скользким от крови, а мамино лицо было скользким от пота. Папа осторожно взял ребенка на руки, завернул его в чистую простыню, а мама отвернулась к окну. Она тоже знала, что там кто-то есть, и Бриджит понимала, что если бы мама могла встать и подойти к окну, она увидела бы его там, ибо именно по ней он тосковал.

Дни шли за днями, а жар все не спадал. Доктор приходил и уходил, а человек по-прежнему качался на волнах, плача неслышными слезами. Внутри, в доме, мама боролась со своей болезнью, слабостью и тоской. Папа не отходил от ее постели. Он принес ребенка, Бриджит, и положил его рядом с мамой, чтобы она знала, ради чего стоит жить. Но болезнь победила. Мама наказала Эверету Ледерли заботиться о ребенке и умерла.

И вот в тишине смерти, когда тело Ингрид Лофтфилд недвижимо лежало на смертном одре, душа Ингрид Лофтфилд встала с постели. Она спустилась к озеру, в объятия человека, который ждал ее там, чтобы увезти с собой. А Эверет Ледерли смотрел из окна дома, и Бриджит знала, что он видел эту встречу влюбленных. Бриджит закрыла глаза:

- Не надо. Я не хочу этого знать.

Молчание в ответ. Конечно, ничего, кроме молчания, и не могло быть. Мама не может говорить с ней. А может, ей просто нечего ответить? Может, она и сама понимает: никакими словами того, что она сделала, не искупить.

- Ты бросила его. Бросила и меня, - сказала Бриджит, сжимая руки в кулаки.

И снова тишина. Бриджит почувствовала какое-то движение, открыла глаза и увидела новые слова, появившиеся в книге:

"Я умерла, Бриджит. Я не хотела".

И это была правда, Бриджит видела это в книге. Но это была не вся правда. Правда заключалась в том, что папа остался один, и у него не было ничего, кроме маяка, озера да разбитого сердца.

- Нет... Ты... Он... Он любил тебя.

"Я знаю". Лицо призрака было спокойно, когда Бриджит прочла эти слова. Печаль ее прошла, а мамина невозмутимость только разожгла гнев Бриджит. Это был давнишний гнев, который она сдерживала годами, потому что обидеться на маму значило поверить в то, что говорили сплетники во всей округе, а уж этого Бриджит не могла себе позволить.

И все-таки это было так.

Бриджит протянула руку к призраку, пытаясь тронуть маму за запястье или рукав, за что-нибудь, что могло бы дать отклик, разрушить это спокойствие. Но ее рука повисла в холодном воздухе, где не было места даже воспоминанию о живом тепле.

- Зачем же ты вышла за него замуж?

Бриджит почувствовала исходившую от призрака печаль. Печаль о боли, причиненной дочери, печаль о потерянных годах. Но, как и все призрачное, эта печаль была холодна, и Бриджит отшатнулась от духа матери, даже когда прочитала новые слова:

"Я вышла за него замуж, потому что он любил меня. Потому что во мне был ребенок, и я хотела, чтобы он родился в законном браке и в доме, где о нем позаботятся".

- Ты ведь совсем не любила его, да? - Бриджит почувствовала болезненное удовлетворение от того, что наконец-то произнесла это вслух.

Ночами, когда она лежала в своей постели одна, она много раз думала об этом. Сходила с ума от этих предательских мыслей, но юное сердце чувствовало, что именно это и есть правда. Если бы мама любила отца, если бы Бриджит была настоящая Ледерли, мама не покинула бы их. Не было бы этих сплетен, которые преследовали их по пятам и заставили отца выбрать одинокую жизнь на маяке.

Опять слова. Только слова и холодное сожаление.

"Я была ему благодарна. Я знала, что он добрый и сильный. Что он будет любить тебя".

- Но ты его не любила. - Пальцы Бриджит смяли краешек заколдованной страницы. Ей хотелось разорвать ее на куски и разметать по полу. - Ты любила этого Аваназия.

"Да".

Как холодно. Бриджит задыхалась. От холода глаза ее наполнились слезами, легким не хватало воздуха.

- Папа любил тебя. Всю жизнь. Он так и не женился больше.

"Я знаю".

Слезинка сползла по щеке Бриджит, и стало еще холоднее.