Наследие чародея

Плащ, перчатки, сапоги — все было сброшено. Калами не знал и не хотел знать, как это произошло. Она вся пылала, он дрожал при мысли о том, что ее прикосновение может обжечь, как обжигает взмах крыла Жар-птицы. Какая сила, какая мощь! Она обхватила его ногами и притянула к себе, снова и снова, и ее глаза горели так же, как у ее сыновей, когда они предвкушали охоту на Ананду. Буйство ощущений — ее пальцев, вонзающихся в его плоть, ее глаз, жара ее тела — вскружило ему голову, смешавшись с воспоминаниями, экстазом, страхом и желанием, пока он и сам уже не знал своих мыслей. Он знал одно: только в этот миг он жил по-настоящему и держал в своих объятиях всю силу, о которой мог только мечтать. Когда наконец она изогнулась под ним, затопив его волной наслаждения, он закричал так, будто хотел, чтобы все Безмолвные Земли узнали о том, что его страсть удовлетворена.

Калами не знал, как долго они потом лежали рядом. Она поднялась первой.

— Одевайся, колдун, — сказала Лисица. В ее голосе не осталось и намека на дразнящую теплоту. — Тебе надо выбираться отсюда, пока старуха Смерть не явилась за тобой.

Калами повиновался. Он собрал разбросанные вещи, оделся и закинул на плечи мешок. Когда они вновь пустились в путь, Лисица не стала брать его за руку. Калами это не показалось странным. Она была удовлетворена, так же как и он. Возможно, ему придется заплатить за содеянное, возможно, он пожалеет о своей слабости — но все это будет потом.

Лисица остановилась:

— Дальше я идти не могу. Войди в воду, колдун, и иди по течению. Ты окажешься там, где пожелаешь.

— Примите мою благодарность, сударыня.

Лисица ответила ему холодным, отстраненным взглядом.

— Зачем она мне? Я и так получила от тебя все, что нужно. — Она прошла мимо, одарив Калами последним легчайшим прикосновением. И вот это уже лиса, легким шагом направляющаяся к тени деревьев. Через мгновение Калами потерял ее из виду.

Он по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, где находится и куда попадет в следующий миг. Но узы обещания признавала даже Лисица, к тому же теперь их связывает другая, более тесная связь, хоть она и делает вид, что это не так. Она его не обманет.

* * *

Калами ступил в воду и почувствовал, как течение тянет его, свивается водоворотами вокруг ног. Он пошел вперед, не обращая внимания на опасно скользкие камни. Может, они и настоящие, но это не правда, а ведь несмотря на загадочные высказывания Лисицы, для путешествий по Землям Смерти и Духов важна только правда.

Через несколько мгновений Калами почувствовал, что словно бы прошел через какую-то дверь. А в следующий миг он с удивлением узнал эти светлые стены и щербатые половицы с лоскутными ковриками. Это был маяк, дом Бриджит.

В любимом кресле хозяйки дома сидела Медеан, вернее — развалилась Медеан. В комнате было ужасно холодно. Длинные лучи заходящего солнца окрашивали снег за окном в багрец и пурпур. Ветер беспрепятственно гулял по комнате, а темневшая в углу печка не подавала признаков жизни.

— Калами? — вяло шевельнулась императрица. — Нет, это просто сон.

Но Калами уже позабыл про нее. Он склонился над клеткой, что стояла у окна. Это не могла быть Жар-птица… В клетке свернулась клубочком обычная бледная пичужка, взъерошившая свои перышки, чтобы хоть немного согреться. Она уставилась на него мутными голубыми глазами и вытянула клюв, обнажив розовое горло. Она была похожа не на могущественную бессмертную силу, а скорее на неоперившегося птенца. Птичка защелкала клювом, но из ее горла не вылетело ни звука. Калами протянул руку и осторожно коснулся прутьев клетки: они были так же холодны, как нетопленая печь, как ветер, что носился по комнате.

Калами догадался, что замыслила Медеан. Здесь, вдали от огня и волшебства, холод и безжалостная зима погубят Жар-птицу. Медеан поняла, что скоро умрет, а ее смерть освободила бы птицу, точно также как ее живая кровь все эти годы удерживала Феникса в клетке. Обрекая себя и свою пленницу на общую смерть в этой глуши, Медеан надеялась уберечь Изавальту от неминуемой мести огненного создания.

— Так вот значит как… Ты все же решилась принести себя в жертву, достойную потомков Вышемиры. Ты предпочла умереть и уничтожить Жар-птицу, только бы не делиться со мной своими тайнами!

Калами произнес это вслух, не смущаясь тем, что Медеан его слышит. Он зашел слишком далеко, чтобы беспокоиться о том, знает ли она его истинные мысли.