Нашествие с севера

— Подожди… И ты, Сольвей, лучше сядь… Сейчас пойдем. Только сначала мне нужно многое сказать. Вот отдохну малость, пока говорю, и пойдем. — Ион сделал паузу, а потом с какой-то странной тоской посмотрел на Юма. — Ты знаешь, мой мальчик, тебе придется забыть больше половины из того, чему я тебя учил. Почти вся древняя история Холмов, которую ты слышал из моих уст, — выдумка переписчиков, которые писали так, как было угодно их господам… Мне необходимо хоть с кем-то поделиться своим новым знанием, и хорошо, что это вы… Так вот: не было никакого вторжения темнокожих варваров в земли Великого Холма. Нет, оно было сотнею лет раньше и было успешно отражено. Зато была великая смута… Еще лорд Отт, дед лорда Карола, прозванного позднее Безутешным, запретил землепашцам покидать земли, на которых они трудились, и обложил всё население Холма огромными податями, которые ему потребовались для ведения войны с пришельцами из-за Пряного моря. Но война закончилась, а подати остались прежними. А лорд счел, что войско, разгромившее захватчиков, станет теперь надежной опорой его власти, и теперь вовсе не надо оглядываться на чье-то мнение или на чьи-то интересы. По всей стране начали вспыхивать мятежи, но все они были подавлены силой оружия. Несколько десятков благородных эллоров, в том числе приближенных ко двору, хотели устроить заговор, но он был раскрыт. Войско и шпионы — вот на что уходила большая часть казны. Получилось так, что народ сам оплачивал собственное рабство. Так могло продолжаться очень долго, из поколения в поколение, и такое устройство власти могло стать незыблемым и привычным для всех. Но случилось так, что внук лорда Отта, лорд Карол, оказался не таков, как его дед. Чтобы править с помощью силы, одной только силы оказалось мало, нужна была еще и жестокость, чтобы беспощадно подавлять огнем и мечом всё, что противится власти, уничтожать всякого, кто посмеет поднять голову. Карол очень рано пришел к власти. Ему было не более дюжины лет, когда на его голову водрузили корону. А до этого ему не уделяли должного внимания, и почти всё свое время он проводил с шутом, с тем самым Гудвином Счастливым, который известен сейчас как великий лирник, песни которого звучат до сих пор. Итак, юный Карол стал лордом, и пока за него правили опекуны, в стране царило спокойствие. Но опекуны, представители самых знатных семейств Холма, не пожелали расстаться с властью и после того, как лорду исполнилось шестнадцать лет, возраст, с которого он по закону должен был начать править самостоятельно. Но дворцовая стража, обидевшись однажды на кого-то из знати, совершила переворот. Опекуны были казнены, и вся власть перешла к лорду. После этого по всей стране начались мятежи землепашцев, мастеровых, торговцев, обиженной знати. Войска, как и прежде, подавляли все эти выступления, но лорд почему-то был слишком милостив к их зачинщикам. Если бы с плеч скатилось несколько сотен голов, снова наступил бы мир и покой, но лорд не казнил никого. Виновных он держал в темницах, отправлял в ссылку, надеясь, что они ответят ему добром на добро. Он не мог снизить подати, не мог вернуть землепашцам свободу, потому что тогда пришлось бы сокращать войско, но само войско не потерпело бы этого. А бунту в войсках не может сопротивляться никакая власть… Вот тогда лорд и решился на Великий Поход. Он объявил о своем решении оставить Холм и искать себе новый надел, где установит порядки, которые считает справедливыми, и огласил свои «Заповеди», которые он составил из законов Холма, существовавших до лорда Отта, советов своего учителя-шута Гудвина и собственных мнений. Он понял, что та власть, которая упала на его плечи, может сохранить себя, только наращивая жестокость, и в конце концов произойдет всеобщая резня, после которой не останется ни народа, ни власти. И он ушел на север, и за ним последовали многие — землепашцы, если их эллор-владетель тоже поддержал лорда-отступника, мастеровые, сумевшие добраться до его лагеря, который он разбил на северной границе. Немало знати присоединилось к Каролу, решив, что, оставшись без лорда, войско просто превратится в огромную шайку грабителей, и тогда начнется великое разорение, которое будет страшнее любого внешнего вторжения. Сам лорд тоже видел такую опасность, но считал, что это всё равно неизбежно, и чем дольше оттягивать эти события, тем ужаснее они будут…

Ион вдруг закашлялся, и Юм очнулся от видений, которые опять, как часто бывало на уроках книжника, встали перед его мысленным взором.

— Прости, мой мальчик, — пробормотал Ион. — Может быть, мне не стоило этого тебе рассказывать, но всё равно, раз уж мы попали сюда, ничего утаить не удастся. Все жители Пальмеры знают историю не такой, какой ее знаем мы. Возможно, их знание так же далеко от истины, как и наше… Но эти манускрипты старше тех, что мне попадались раньше.

— Ион, может быть, нам лучше уйти отсюда, а потом можно и продолжить рассказ, — предложила Сольвей, подавая ему еще один стакан снадобья.