Нашествие с севера

Они выскочили наружу, задержав дыхание, и помчались мимо ледяных изваяний, бывших когда-то людьми. Фертин, когда выглянул из лаза в первый раз, заприметил неподалеку точно такое же отверстие, до которого было не больше трех сотен локтей, и он надеялся, что кузнец не рискнет выскочить на мороз, чтобы настигнуть двух бедных заблудившихся путников… Они мчались вперед по твердому снежному насту, и каждый следующий шаг давался труднее предыдущего. Глоток леденящего воздуха означал бы немедленную смерть, и они сдерживали дыхание из последних сил.

И вот они скатились вниз по ступеням каменной лестницы. Плита, заграждавшая вход, была здесь уже разбита — видимо, кузнец швырял свой молоток не впервые — но всё равно сырой холод подземелья показался им чуть ли не жарой по сравнению с той стужей, что была наверху. Отбежав полсотни локтей от пролома, они одновременно вспомнили, что надо дышать, и упали рядом на каменный пол. Эллор глянул на Миню и тут же удивился цвету его лица:

— Тебя и не узнать с такой красной рожей…

— А это во мне крови много… А у вас, извиняюсь, эта… лицо всё синее, — вежливо ответил Миня, стряхивая с себя ледяные наросты.

— Дурачина! — возмутился Фертин. — Я — благородный эллор в семнадцатом поколении, это у меня кровь голубая!

За каждым поворотом их подстерегала опасность, они попали неведомо куда, в какое-то проклятое место, и не было никакой надежды когда-нибудь выбраться отсюда, но обоим почему-то стало весело. А потом, когда послышался топот бегущей толпы, они поднялись и помчались прочь, но почему-то были почти уверены в своей неуязвимости — слишком часто им везло, и Фертин догадывался, что это не могло быть простой случайностью. За ними гнались несколько дюжин меченосцев, впереди которых мчался всё тот же карлик с окровавленным лицом, кузнец, размахивая молотом, и какая-то совершенно голая девка. Погоня приближалась, а впереди был тупик. И вдруг каменная стена перед ними раздвинулась, они влетели в какой-то круглый зал с высоким сводом, а проход закрылся прямо перед носом их преследователей, отдавив визгливому карлику вытянутую вперед когтистую пятерню, которая тут же отвалилась и, вспыхнув холодным пламенем, обратилась в пепел.

Все стены зала были исписаны какими-то странными знаками, которые светились в темноте изумрудным сиянием. Оба беглеца заметили, что знаки вспыхнули именно в тот момент, когда они пересекли каменный порог, а теперь медленно угасали. Фертин вспомнил, что подобные письмена он видел у Корня, и тот говорил, что это язык Откровения, который не был известен даже старому ведуну. Это древнее, как мир, письмо знали только немногие из Служителей Храма, и они хранили свое знание в таком же глубоком секрете, как и все свои ритуалы и таинства… Стена, отгородившая их от погони, не пропускала даже звуков, и Фертин вдруг ощутил, что наконец-то они добрались до надежного убежища, где никакая нечисть не сможет их достать. Он вовсе не собирался здесь сидеть до конца дней своих, но им необходима была передышка. Тем более что заплечный мешок Мини всё еще оставался с ними, и за всё время их странствия он опустел меньше чем наполовину.

— Кто здесь?.. — раздался из темноты чей-то слабый голос, и ворох шкур, сваленных в полусотне локтей от входа, зашевелился. Какая-то серая свалявшаяся шкура отлетела в сторону, и через мгновение перед ними стоял мальчишка, грязный и тощий, в изодранной рясе вроде тех, что носят Служители в дальних странствиях. Он смотрел на пришельцев широко открытыми глазами, и в руке его был зажат камень. Когда Фертин сделал к нему шаг, мальчишка метнул в него булыжник, но, видимо, сил у него было немного, и камень не долетел локтей десять и глухо стукнулся о щербатый пол.

— Ты это, не шали, — строго сказал Миня, пригрозив пальцем, и начал медленно приближаться к мальчишке, стараясь не делать резких движений.

— А вдруг он тоже нечисть, — предостерег его Фертин, но Миня оглянулся на него и сказал:

— Не-е, это наш… Те не стали бы камнями швыряться… Те всё больше колдовством…

Но и до парнишки, кажется, дошло, что перед ним, скорее всего, не враги, а такие же, как и он, пленники… На всякий случай он нагнулся и подобрал еще один камень, а потом, с опаской глядя на Миню, спросил:

— Вы кто?

— А ты кто? — отозвался Миня, скидывая с плеча мешок.

— Я первым спросил.

— Камушек-то положь.

— Не положу. А вдруг вы эти…

— Малыш, пока ты пререкаешься, досюда мертвяки доберутся, — вмешался в разговор Фертин. — Отвечай лучше, когда старшие спрашивают.

— Не пройдут они сюда, — успокоил его мальчишка. — Я тут с оберега знаки перерисовал. Они скорее сдохнут, чем сюда войдут.

Миня тем временем развязал мешок, и густой запах копченого окорока перебил все остальные запахи.

— Меня зовут Ос, — признался наконец мальчишка и выпустил из руки камень. — Когда я написал вот это, они перестали сюда ходить… И я с тех пор ничего не ел…