Наше время не пришло

— Он пришел поздно, пьяный. Я только уложила Марусю… Леша стал с порога докапываться, орать. А я была такой уставшей. Я послала его к черту и развернулась, чтобы уйти в детскую… Но он не дал. Схватил меня за волосы… и потащил к выходу… — по ее щеке скользнула слеза. Тошнота подкатила к горлу от мысли, что этот ублюдок смел издеваться над ней. Над матерью своего ребенка, над худенькой беззащитной девушкой. Мне хочется остановить ее. Какая-то часть меня кричит о том, что я не хочу знать об этом кошмаре. Еще не слышу, но уже уверен — будет полное дерьмо. После ее рассказа мне захочется стереть с лица земли подонка. Именно по этой причине я продолжаю молчать. Взяв ее за руку, слегка сжимаю ладонь, давая понять, что я рядом. И все в прошлом.

— Я цеплялась руками за проемы дверей, но Леша тащил с такой силой… — каждое ее слово выворачивает меня наизнанку.

— Мне было так больно, так страшно, Адам, — она поднимает на меня глаза, и сейчас передо мной незнакомая мне Лали. Не хохотушка, не дерзкая официантка, которая так выматывала мне душу. Сейчас передо мной запуганная, сломленная девочка. И в этот момент я даю себе клятву. Никогда. Никогда она больше не будет переживать такие моменты. Я сдохну лучше, чем позволю ей снова плакать… Бессознательно сжимаю ее ладонь так крепко, что она вздрагивает.

— Прости…

Лали кивает.

— Он кричал на меня, обзывал шлюхой, уродиной. Он вытянул меня в шелковой ночной прямо на улицу. Было холодно. Но от боли я не чувствовала этого. А потом он затащил меня в небольшую пристройку, служившую баней. Продолжая удерживать, облил холодной водой из бочки. Окатил мое лицо, грудь, живот, ноги… и вытолкал на улицу… Он ушел домой и запер дверь, оставив меня там… Я тарабанила в дверь… Я умоляла его впустить. Но он не открывал. Помню только дикий холод. Он пробирал до самых костей.

— Почему ты не убежала? — не узнаю свой голос. Тихий, как у старика. Я разбит. Ее правдой. Ее уродливым прошлым. Бл*дь, да не должна ни одна женщина переживать такие издевательства. Чертов ублюдок!

Лали замирает. Смотрит на меня так, словно я только что спросил полную ерунду. Будто для меня должен быть очевиден ее ответ.

— Я не могла уйти… Знала, если уйду, он не отдаст мне дочь. А Маша… она была… там. И тогда, чтобы спастись от холода, я забралась в вольер к нашей собаке, огромному азиату. И легла с ним в обнимку. Помню, лежала, смотрела на звездное небо и плакала… И все задавала себе вопрос… когда… когда я успела так опуститься? Позволить так обращаться с собой… В тот момент я словно посмотрела на себя со стороны. Я живу с психом, который ненавидит меня… Нет, когда трезвый, он в полном адеквате, клянется в любви. Но все это слова. И стоит ему прийти вмазанным, мой ад начинается. И в этот момент я поняла, что мне больше нечего бояться. Хуже некуда. Вот он — ад. Так чего я боюсь? Почему не спасаю нас с дочкой от него?

Я не могу, бл*дь, больше. Беру в охапку, утыкаюсь носом в ее волосы. Сжимаю ее так, чтобы Дали каждую секунду знала — она больше не одна. Я рядом. И так будет всегда.

— Он открыл дверь в пять утра, — продолжает говорить, уже будучи в моих руках. Я слышу по ее голосу, что волнение отпускает ее. Теперь она говорит тихо, но уже без дрожи. — И зашла в дом. Отпарилась в ванной, и как только он ушел на работу, просто собрала наши с Марусей самые необходимые вещи, и мы ушли. И знаешь, не было страха, не было волнения. Я была уверена в этом шаге, как никогда…

— Он больше не трогал тебя? До последнего времени…

— Он пытался вернуть меня. Скандалил. Но я пригрозила рассказать все его брату, либо слить все в газету. Я бы подпортила им жизнь. На какое-то время он пропал. Я слышала, у Леши была женщина. Но не сложилось у них. После чего Онуприенко снова принялся за меня. Остальное ты знаешь…

Если сказать, что ее рассказ выбил из меня весь дух — ни хрена не сказать. Теперь, зная Лали, услышав ее историю… я не могу не восхищаться своей девочкой. Сколько она перенесла, но не сломалась. Сколько выдержала одна на своих хрупких плечах. И то, каким придурком я был с ней… черт, много дерьма было в ее жизни, прошлого не изменить. Но я знаю, что теперь с ее головы ни один волосок не упадет. Она больше не будет плакать. И я устраню всех с ее пути, кто посмеет сделать ей больно или будет нести ей угрозу. Я сделаю это, чего бы мне это ни стоило. Даже если устранить придется самого себя…

Глава 22

Два месяца спустя

— Девочки, вылезайте из воды, губы синие уже!

— Мам, ну, еще немного! — машет Маруся, забираясь вслед за Васей на водную горку. Девчонки, как два смерча, носятся по аквапарку. Только и успевай бегать за ними.

— Мария, никаких «немного»! Быстро из воды! Уже ехать пора!

Но вряд ли мои слова долетают до девчонок. Чертята уже летят с горки в бассейн. А потом снова по кругу.