Наше время не пришло

— Адам… как же ты порой бесишь! — рычу, топая ногой в сердцах. Мужчина поднимается с кресла, обходит стол, приближается ко мне вплотную. Смотрит в мои глаза, проводит пальцами по очертаниям моего плеча.

— Останься сегодня со мной… до утра. Ты нужна мне… — выдыхает тихо, еле слышно. Но для меня это звучит так громко. Столько нежности и тепла в простом предложении. Для Адама попросить о чем-то — уже достижение. И разве я могу продолжать злиться на него после таких слов? Разве могу отказать ему? Наверное, следовало бы, но вместо этого я беру его за руку и сжимаю ее крепко.

***

Как только вышли из полутемного кабинета, сразу отметила то, какой бледной была его кожа и уставшими глаза. Гематома под глазом стала темно-синего оттенка. Что же случилось с Герцем? Почему он вдруг стал таким? Всего полчаса назад стоял за стойкой и улыбался посетителям, а тут — словно призрака увидел. На нем лица не было. Расспрашивать ни о чем его не стала. Знаю ведь, что не ответит. Ему нужно мое присутствие рядом, и я могу ему это дать.

Через десять минут мы были у него дома. Адам устроился на диване перед телевизором с бокалом виски.

— Ты куда? — спросил мужчина, когда я выпуталась из его объятий и направилась в кухню.

— Тебе сейчас поесть нужно хорошо. Целыми днями заливаешься этой дрянью, — забираю из его рук бокал с алкоголем.

— Как скажешь, мамочка, — усмехается, но попыток вернуть бокал не предпринимает. И то хорошо.

— Только надолго не уходи! — раздается мне в спину, отчего я улыбаюсь. По коже мурашки бегут от его тихого хриплого голоса.

Давно не готовила с таким удовольствием. Нет, конечно, я занимаюсь этим каждый день. Готовлю еду Марусе и маме. Делаю это с любовью… но это все обыденно и каждодневно. А готовить для мужчины… нуждающегося в тебе, и понимать, что поможет ему… Черт, это чувство дорогого стоит.

Спустя сорок минут я зову Адама за накрытый стол.

— Вау, ничего себе, — присвистывает, устраиваясь за столом.

— А это вместо виски, — ставлю чашку рядом с блюдом перед мужчиной.

— Что это? — морщится, принюхавшись к напитку.

— Чай с успокаивающими травками, — улыбаюсь в тот момент, когда Адам хмурится.

— Лали, ты явно не знаешь, как правильно использовать травку, чтобы она успокаивала, — бурчит недовольно.

— Пей, умник, — смеюсь, отворачиваясь к плите. Беру блюдо с отбивными и ставлю их на стол.

— А ты куда? — спрашивает, схватив меня за руку.

— Сяду на свой стул, кушать, — указываю на противоположный конец стола. Адам снова хмурится.

— Иди сюда, — он притягивает меня за руку, заставляя усесться на колени.

— Но так не очень удобно…

Губы Адама искрятся в улыбке.

— Мне лично очень. Прости, Лали, я тот еще эгоист, — произносит самодовольно, протягивая мне в рот вилку с кусочком помидора.

***

— Иди сюда…

— Лали, что ты придумала? — столько неверия в голосе. Ох, почаще бы видеть изумление на его лице. Он такой милый в такие минуты.

— Ты же хотел расслабиться, — завожу его в комнату. Ванная наполнена, по краям — зажженные свечи. Адам прищуривается.

— Ты уверена? Никогда не любил эту романическую хрень…

— Поверь мне, есть нечто лучше, чем секс в песке или на столе твоего кабинета, — смеюсь, оставляя его, прохожу к ванной.

— Думаешь, стоит попробовать?

Вместо ответа распускаю волосы. Стягиваю с плеч лямки сарафана, и тот падает мне в ноги. Адам в проеме двери. В нескольких метрах от меня. Вижу, как его еще недавно уставший взгляд теперь загорается.

— Как хочешь, а я пойду, — улыбнувшись, забираюсь в ванну.

Не успеваю устроиться, Адам следует за мной. Абсолютно голый, прекрасный в своей наготе. И я сейчас говорю не только о его теле.

Он в моих руках. Ванна не слишком большая, но нам вдвоем здесь невероятно комфортно. Его спина огромная, и я то и дело вожу по ней мягкой мочалкой. Черчу пальцами линию, обводя контуры тату. Эта девушка… ее глаза невероятно красивы и грустны. И сейчас она смотрит прямо на меня. Горло стискивает спазмом, когда я думаю о ней. Когда понимаю, насколько она важна для Адама. Набить фотографию на своей коже… навсегда… Насколько нужно любить человека, насколько растворяться в нем? А теперь ее нет. Что стало? Она ушла? Бросила Адама? Он был виноват в их расставании, поэтому так мучает себя? Поэтому отказался от бизнеса? Но почему тогда не продаст фирму, если не хочет иметь с ней ничего общего?

Боже, сколько вопросов… сколько боли в каждом ответе на них. Я не хочу его тревожить разговорами о его прошлом. Знаю, Адам еще не готов раскрыться… но я уверена в одном. — не хочу, чтобы ему было больно. Я понимаю его, и я хочу помочь.