Наше лето

– Это Лена. Она из одиннадцатого «Б». Перевелась к нам из обычной школы. Математический гений, – от последних ее слов, меня передергивает. – Ревнуешь?

– От голода у тебя кислород перестал в мозг поступать?!

Откинув волосы назад, иду в их сторону. Олег отрывает свой взгляд от «Леночки» и смотрит на меня. Приятно осознавать, что имеешь власть над чувствами человека.

– Олеж, а пошли сегодня в клуб? – закусываю нижнюю губу, поправляя воротник рубашки. Он внимательно рассматривает мои губы, затем переводит взгляд на мои ключицы.

– Реально? – скептически изгибает бровь.

– А почему нет? – склоняю голову набок, боковым зрением наблюдая, как у нежной и ранимой девочки-Леночки, буквально падает нижняя челюсть до самого пола.

– Заеду за тобой в восемь, – его взгляд опускается ещё ниже. В ложбинку моей груди.

– За нами. Рита со мной.

Развернувшись, иду обратно к подруге. Олег никогда так на меня не смотрел, как сейчас. Обычно наше общение было сплошное передразнивание друг друга, без налета флирта с моей стороны.

– Он любит тебя с класса седьмого. Зачем ты так с ним? – Рита неодобрительно качает головой. – Он классный. Жаль, что ты в нем не видишь того, кого вижу я, – пожимая плечами, она берет меня под руку и тащит в сторону столовой.

Подъезжая на маршрутке к нашей остановке, тормошу Ритку за плечо. Она открывает свои сонные глаза, вынимая один наушник из уха.

– Приехали, соня. На выход, – закидываю портфель на плечо, идя тараном к выходу.

– Думаешь, она уже позвонила твоему отцу?

– Думаю, да. Я ей такого наговорила. Спустила пар, так сказать, – смахиваю с туфель дорожные пылинки. – Олег к восьми приедет. Будь готова. Оторвемся! – поднимаю руки кверху и начинаю покачиваться на месте, представляя под какой бит буду танцевать в клубе. Рита смеётся. Около нас притормаживает Porsche. Внутри два парня. На вид за двадцать.

– Детка, просто «Вау»! Как зовут тебя красавица? – разворачиваюсь и с прищуром оцениваю «гуру дешёвого подката».

– Меня папенька учит, чтобы с незнакомыми взрослыми дяденьками не разговаривала, – демонстративно тяжело вздохнув, беру Риту за руку и в ускоренном темпе увожу ее с автобусной остановки.

– Ань, ты чего? Это мой сосед, – спотыкаясь, она начинает заливисто смеяться. – Недавно переехал со своей семьёй сюда. Дикарями нас выставляешь.

– Твой, а не мой. Мило улыбайся, приветствуй… Или, как там положено у добрых соседей между участками.

– Эй, колючка, остынь, – поправляя туфлю на толстой танкетке, она оглядывается назад. Машина все еще стоит на месте.

– Рит, тебе только стукнуло семнадцать. Не натвори глупостей, – встряхнув волосами, хватаю свою млеющею подругу за локоть и тащу в сторону ее дома.

– Посылка доставлена, – останавливаюсь перед домом Риты.

– Спасибо, – смущенно отводит в сторону глаза, потому что её сосед, а по совместительству «похититель юных сердец», вновь материализуется около нас.

– В восемь. Не забудь, – услышав голос Ритиной мамы, облегченно выдыхаю. Теперь моя душа за нее спокойна.

– Соседка, значит? – но мое внимание привлекает другой. Пассажир. Тот, что на меня не смотрит.

– Догадливый… Пока, сосед, – хочу сделать первый шаг в сторону поворота, но резко вздрагиваю и зажмуриваюсь от сигнала клаксона.

– Пока, маленькая. Горячая ты штучка, однако. Готов подождать, когда официально можно будет позвать тебя на свидание, – на языке крутится много чего, но взглянув на часы, прихожу в ужас. Половина шестого. Черт.

– Папенька ждёт. Тик-так, – снимаю туфли и мгновенно срываюсь с места. Добегаю за семь минут, вместо двадцати пяти спокойным и ровным шагом.

Во дворе меня встречает Майки. Он лежит на траве, виляя хвостом. Нежно треплю его за ухом, обещая поиграть с ним чуть позже. Дома воздух вибрирует от папиного монолога с бабушкой. Скандала не избежать. Пора убрать колючки и переключить тумблер на «милую и добрую».

– Анна! – началось… – Как ты смеешь? Почему Менозова звонит мне каждую неделю и жалуется на неподобающее твое поведение! – бабушка подсказывает ему, что нужно ещё добавить ее имя и отчество, – он только отмахивается.

– Не виноватая я, она сама…

– Это все твоя мать! Не смогла воспитать из тебя человека! – внутри надламывается что-то забытое.

– А где ты был? Воспитывал подчиненных? – повышаю голос, контролируя свою тональность. На него нельзя кричать. Чревато кредиткой и другими привилегиями.

– Если была бы моей подчинённой – в порошок стёр. А я с тобой плюшевый мишка, а ты веревки из меня вьешь, дочка. Не по понятиям!

– Что за сленг, папенька? – сбрасываю портфель на пол, поднимаясь по лестнице к себе в комнату, на второй этаж. – Я на диете. Без ужина сегодня, – бабушка хватается за сердце, причитая о вреде голодания.

– Поговори мне ещё. Просидишь все выходные дома за свой язык!

– Пятница… – подсказываю день недели в надежде на его благоразумие.

– Я сказал! – рявкает так, что в подвесной люстре начинают звенеть хрустальные шарики.

– Как изволите, ваше высочество! – приседаю в реверансе. – Позвольте, откланяться.