Наша девочка

– Научу. Это легко. А не понравится, я тебе свой велик отдам и буду на том кататься. Главное, что мы сможем на канал вместе ездить, на плотину – куда захотим! Я же не могла тебя бросить, а мальчишки без нас ездили, на тарзанке прыгали. На плотине знаешь как здорово? Час на велике, и все! Такая красотища! И тарзанка там самая страшная! Как только тетя Тамара разрешит, сразу поедем.

– Тетя Тамара ругалась?

– Еще как! Ты бы ее слышала. Да она меня чуть не убила! И маму тоже. Потом они вместе на меня накинулись. Хорошо, что Тамик начал ползать – мама сразу переключилась. Хороший у меня брат, вовремя выручил.

– Да, хороший.

– А ты ногой можешь двигать?

– Не знаю. Не чувствую.

– Вот это зыкинско. Не чувствовать ногу. Вот бы и мне так! Но ты настоящая сестра – я тобой горжусь. Я всем рассказала, как тебя резали, стекло вытаскивали, а ты не пикнула.

Наталка кинулась ко мне на шею и обняла. Даже поцеловала в щеку. Я хотела расплакаться, но сдержалась.

– Ты же мне поможешь простыни сшить и наволочки? – заискивающе спросила Наталка.

– Конечно, – ответила я.

– Ты лучшая сестра на свете! – обрадовалась Наталка.

Мы с ней опять обнялись, но в этот момент в ворота зашел мужчина. Наталка высунулась в окно и стала подслушивать.

– Все, конец, – сказала она.

– Кому конец?

– Нам конец. Или только мне конец. – Наталка плюхнулась на стул и скорбно повесила голову.

Мужчина, который вошел во двор, оказался начальником милиции Аликом, который был чуть ли не лучшим другом дяди Давида.

– Алик! – воскликнула тетя Соня. – Ты к Давиду?

– Нет, Соня, я к тебе, – ответил Алик и сел во дворе, в тени.

– Что случилось, Алик? – ахнула тетя Соня, но было видно, что она уже догадалась, в чем дело. Алик пришел по поводу концерта, который устроили мы. Иначе и быть не могло. Конечно, такая дерзость, да еще и с участием пожарных, не могла остаться незамеченной. Алик, хоть и друг, но он ведь и начальник при этом. Тоже должен выполнять свои служебные обязанности.

– Алик, умоляю, я ее сама накажу. – Тетя Соня несла на стол тарелки, варила кофе. – А Каринка вообще чуть без ноги не осталась. Они же дети. Ты же знаешь. Ну что мне им сделать? Ты же знаешь Наталку. Она вся в отца. Неуправляемая. И Давид ей это позволяет. У нее что ни день, так я не знаю, что она еще удумает. А бедная Каринка ее слушается. Мы только-только девочку вылечили, она хоть в обмороки перестала падать, и вот тебе снова напасть. Ногу так распорола, что чуть кровью не истекла. И молчала до последнего. Терпела. А кто виноват? Я виновата. Недоглядела. Да разве за ними доглядишь?

– Ой, что ты мне рассказываешь? А то я не знаю про их проделки! – махнул рукой Алик.

– Алик, миленький, ты же тоже отец, ну, пойми меня. Я Наталке и косу обещала отрезать, и вязать заставляла, но она не девочка и даже не мальчик. А дьявол какой-то, прости господи. Это мой грех. Не знаю, где я так согрешила, что мне такая дочь досталась. И характер у нее, сам знаешь. Любого мальчишку за пояс заткнет. А Давид только смеется.

– Да, твоя Наталка всем мальчишкам фору даст. Это она в тебя такая. Слушай, а как она лезгинку танцует! Мне жена рассказывала. Всех ребят перетанцевала! Где только научилась? Ей бы папаху надеть – один в один джигит. Настоящий пацан.

Тетя Соня засмущалась и даже покраснела.

– Алик, я ее не учила лезгинку, – сказала она. – Она и как девочка умеет танцевать, я клянусь. Наверняка она мальчишек заставила ее научить. Или Давид руку приложил. Алик, ну что мне сделать? Никто же не пострадал. Еще придумали этого факира. А Дамика ты сам знаешь – он с керосином не расстается. Я сама так боюсь за них, что сердце выскакивает. Дамик же что ни день – что-нибудь подожжет. Помнишь, как он фейерверк изобретал? Когда сарай у них сгорел?

– Помню, конечно, – засмеялся Алик. – Я что пришел-то…

– Ты поешь, а? Лепешки свежие. Хочешь, еще кофе сварю? Давай, а? – засуетилась тетя Соня, надеясь на снисхождение.

– Нет, я по делу пришел… – тяжело вздохнул Алик.

– Говори уже как есть. – Тетя Соня уселась напротив Алика и приготовилась к самому худшему. – Что им за это положено?

– Ларка моя… – начал Алик и замолчал.

– Такая девочка красивая у тебя, такая послушная. Чудо, а не дочка! – тут же встрепенулась тетя Соня.

– Так вот. Ларка плачет. Второй день плачет. Сегодня даже на землю легла и начала ногами бить. Я думал, она заболела, Тамару позвал. Но Тамара сказала, что Ларка здорова.

– И почему она плачет? – тетя Соня не понимала, о чем идет речь. – Но, если Тамара сказала, что все хорошо, ты не волнуйся. Ты же знаешь Тамару, она любую болезнь видит раньше, чем сама болезнь себя проявит.

– Ларке через неделю семь лет исполняется. Родственники приедут, – тяжело вздохнул Алик. – Человек пятьдесят точно будет. Я уже ей и куклу пообещал купить, и торт заказал, а она плачет.

– Дай бог счастья твоей дочке. Так быстро выросла! – причитала тетя Соня. – Совсем крохотуля была, а уже семь лет. Даже не верится. А я ей тоже подарок приготовила – платье. Сама сшила. Ей понравится.