Наш Современник 2006 #1

Я сначала это всё очень эмоционально лишь переживала (ну, не спала первые три ночи, после, в Малеевке, разболелась: тошнота и рвота до изнеможения, — как обычно, когда оскорбление берёт через край, и единственный способ спастись — заболеть. Но и в самом деле: нормально ли в год тридцатилетия своего литературного стажа, пятидесятилетия — возрастного читать в “русской” газете, как зарвавшийся юнец Фоменко-Бахрах хамски “вздыхает” насчет моих “явно непродуманных (!)” суждений и объявляет мою работу “с у е т о й с у е т”? И притом: это уж 30-е после “Ариадниной нити” поношение — при отсутствии хоть единого голоса в поддержку! (И притом — 5-е за год печатное шельмование, исходящее из барановско-ильинской “плеяды”!)

Вам это не знакомо: Вас всегда кто-то, не медля особенно, защищал. (Вот и я нашла место в N 7, чтоб назвать неопровержимыми Ваши выкладки об ифлийцах. Не говоря уж о том, что и высмеиваю также и Ваших, в том числе, врагов…)

Разумеется, это не “соцзаказ”: просто не люблю несправедливость.

Попытки сказать, что тот, кто остаётся (в лит-ре, обществ. жизни) “в меньшинстве” или даже, как я, в одиночестве, — заведомо неправ (все, мол, “идут в ногу” и т. д.), — были бы жалкими попытками: это в данном случае более, чем неправда… Это только удобно очень — всем, кому неудобна я. Истины же при этом не ищут. Большинству русских она так же не нужна, как и их игровым противникам.

Но ещё важней всё-таки позиция “родного” журнала. Казинцев в пятницу утром влетел в корректорскую, как именинник, — только я принялась переносить правку (не видев ещё газеты). Первым делом он объявил, что “Фоменко, хотя и гад, в чем-то п р а в!” (Мол, действительно, мою статью нельзя дочитать и пр.)

Он “забыл”, как называл её “гениальной” и как за один вечер прочёл в апреле обе её части (сделав крохотное замечание к начальным страницам, которое и было мною учтено)!

Поскольку это — идеально пластичный человек, на службе — тип чеховской “душечки” при всяком главном редакторе, я понимаю, что ныне, весело-браво хамя, он, как ему кажется, “в струе”…

Моё совершенно добродушное отношение к нему, многократная помощь ему — ни на что повлиять не могут: “душечка” в штанах! А пожалуй, даже серьёзней: эдакий маленький Полоний (из “Гамлета”), у которого облако будет похоже и на верблюда, и на всё, что скажет “принц датский”. (Потом его — через мягкую же портьеру — иногда закалывают, впрочем, шпагой.)