Наш Современник 2006 #1

Я очерчу только направление возможных рассуждений. Т. е. самые приблизительные вещи (по слову) накидаю.

“…одарён по-моцартовски”!… Да слышал ли Э. Рязанов музыку Моцарта?!

Скажут: это — метафора?…

Но и метафора, и самое фигуральное даже сравнение должны обеспечиваться всё же более или менее ясными, трезвыми представлениями говорящего о существе сравниваемых, метафоризируемых предметов или явлений. Иначе мы попадаем в область дурной фантастики, для которой мало, чтобы на яблоне росли золотые яблоки, — ей нужно, чтобы груши вырастали на вербе!

Иначе — мы получаем сапоги всмятку…

То есть:

я не о самой по себе (высокой, например) оценке кинорежиссёром эстрадного актёра. Я — об извращении сути обоих участников сравнения, обеих сторон рязановской “метафоры”…

Если бы режиссёр, со всей мерой своей эстетической субъективности, сказал, например, что Г. Xaзaнов, по своему дарованию, выше Моцарта (как и А. Райкин: оба — выше то есть!), такое заявление, как ни парадоксальны будут мои слова, оказалось бы не столь практически антикультурным, чем: “одарён по-моцартовски”; чем это уравнивание несоизмеримого, несопрягающегося, непересекающегося… (Ведь они даже непохожи!)

Дело в том, что Моцарт (выше он, ниже ли какого-либо другого лица, нашего современника) не может явиться в обличии “студента кулинарного техникума” с тем кругом его черт и свойств, даже и привлекательных, которые придал созданному им образу наш эстрадный артист. Этого он не может, хотя и “бог”!… Он не может “вжаться” — не выходя из этого круга, “пространства” — в интерьер харчевни, столовки, “трактира “Золотого Льва”, пусть там и пьются самые благородные вина… Пусть там и говорятся самые “человечные” вещи…”

Это письмо Татьяны Михайловны — одно из самых серьёзных в нашей переписке. Чтобы сегодняшнему читателю были ясны все её предложения и комментарии, я советую ему познакомиться с моей статьей “От великого до смешного” о массовой культуре, опубликованной в “Литературной газете” в июне 1982 года. Именно после этой статьи я получил письмо от композитора Г. Свиридова — с предложением навестить его, чтобы поговорить и познакомиться поближе.

* * *

Трещины в наших отношениях то сужались, то расширялись, но уже не исчезали никогда. Последним, самым значительным свидетельством дружбы с её стороны было выступление на вечере, посвященном моему пятидесятилетию. Вот что сказала она в декабре 1982 года со сцены Центрального Дома литераторов.